Цотнэ, или падение и возвышение грузин
Шрифт:
— Не сердись и не бойся, Мартирос. Я пришёл к тебе для того, чтобы ты отдал меня в руки нойонам!..
— Я не предатель, и никакого дела до тебя мне нет! — ещё больше разошёлся Мартирос.
— Ты должен отдать меня в руки нойонам, — так же спокойно повторил Цотнэ.
— Что вы говорите, князь?! Зачем вы навязываете мне всё это? Не хочу я брать греха на душу…
— Теперь мы в твоих руках. От тебя зависит судьба и моя и всех схваченных.
— До заговорщиков мне дела нет. Не ввязывайте меня в ваши преступления, — возмущённо кричал торговец.
— Успокойся, Мартирос! Нашу вину тебе никто не навязывает, и дела заговорщиков тебя действительно не касаются. Тебе надо заботиться о своей выгоде. — Цотнэ пристально посмотрел на перепуганного торговца. — Кажется, и другие заговорщики твои должники?
— К чёрту долги и выгоду! Моя жизнь мне дороже! Ни за какие деньги я не ввергну себя в эту геенну огненную.
— Можешь и в огонь не попасть и нам помочь.
— Невозможно! Заговорщикам смерти не миновать. Никто и слова не посмеет сказать в их защиту.
— Я и схваченные грузинские князья не так уж мало должны тебе, чтобы ты так просто упустил возможность возвратить эти долги. Хорошо всё взвесь, Мартирос, ты ведь умный, расчётливый человек.
— Напрасно стараешься, князь. Я к этому делу и близко не подойду, — холодно отрезал торговец.
— Послушай! Я не хочу, чтобы ты попадал в беду. Завтра утром повидай нойонов и скажи им, что Цотнэ по своей воле явился сюда.
Остолбеневший торговец, раскрыв рот, слушал отчаянного князя.
— Скажи, что я по своей доброй воле приехал из-за Лихского хребта. Ведь никто меня не схватывал и не привозил.
— А потом?
— Они знают, что в своей вотчине я был в неприкосновенности. Там монголы не могли бы схватить меня и привлечь к ответу.
— Это меня и удивляет! Что тебя заставило явиться сюда?
— Истина, Мартирос. Если б я не был прав и невиновен, как бы появился здесь?
— Никто не в силах доказать вашу невиновность.
— Я докажу, Мартирос! Этим своим поступком докажу. Ты должен вразумить монголов, что если б я был заговорщиком, то по своей воле сюда не явился бы и не обрёк бы себя на смерть. Убеди нойонов, что мы собирались в Кохтистави, дабы уладить податные дела, что у нас и в мыслях не было устраивать заговор.
— Всё это заговорщики повторяют, как попугаи, но монголы не наивные дети, чтобы поверить этим сказкам.
— Поверят, Мартирос, если ты им хорошенько растолкуешь смысл моего приезда из-за Лихского хребта. Завтра утром доложи им, что я нахожусь здесь. Только постарайся как можно лучше растолковать и чтоб они все поняли. Если поверят, хорошо, а нет… что ты теряешь? Отдашь нас в руки врагу, тебе ещё и спасибо скажут.
Опустив голову, Мартирос долго думал, потом посмотрел в глаза Цотнэ и, уже соглашаясь, сказал:
— Не ввергал бы ты меня в этот огонь, было бы лучше, но теперь ничего не поделаешь! Твоего прихода ко мне уже достаточно, чтобы стали меня подозревать и обрушили бы на меня свой гнев. Теперь иного выхода, пожалуй, у меня нет, постараюсь выполнить твою просьбу. Явлюсь к главому нойону, и будь что будет!..
Вернувшись к себе, Цотнэ, не раздеваясь, прилёг на тахту, и сон тотчас же одолел его. Проснулся он от скрипа дверей.
— Это мы, князь, — на пороге появились Абиатар и Гугута.
Цотнэ, протирая глаза, сел на тахту.
— Узнали что-нибудь?
— Весь город только и говорит, что завтра в полдень грузинских заговорщиков приведут на площадь, чтобы пытать, — доложил Гугута.
— Что ты говоришь? Это точно? — заволновался Цотнэ.
— Слышали от самих монголов.
— Эту площадь ты видел? Что там, виселица? Лобное место? Приготовлены дрова для костра?
— Площадь я видел, князь, но там никаких приготовлений не заметно. Потом я пошёл на улицу Златочеканщиков. То, что я там узнал, более правдоподобно: грузинских заговорщиков будут пытать во дворе главного нойона. — До чего мы дожили, князь!
— Да, это более правдоподобно. Если собираются пытать, чтобы добиться признания, на главную площадь не поведут, — Цотнэ на мгновение призадумался, посмотрел на Абиатара и тихо спросил: — Не можешь ли найти, кто хорошо знал бы все входы-выходы того дома?
— Уже нашёл. Это сотник дворцового караула. Он сопровождал нойона Чагатая, и я его хорошо знаю. Здешние грузины сказали мне, что под его наблюдением все двери этого дворца.
— Сегодня же ночью ты непременно должен повидать его, — Цотнэ достал кисет с золотом и протянул Абиатару. — Пусть он любыми способами проведёт меня во дворец и где-нибудь спрячет. Скажи ему, кто я, и убеди, что, задержав меня, он только заслужит награду от нойонов. Денег не жалей, скажи также, что я буду безоружным, пусть он ничего не боится. Иди, Абиатар, и знай, что всю надежду я возлагаю на твою сообразительность и ловкость. — Цотнэ обнял его за плечи и проводил до дверей.
Абиатар взял кисет и поглядел на Аспасию.
— Неужели собираешься идти туда, князь? А как ты выйдешь оттуда живым?
— Не время говорить об этом! — махнул рукой Цотнэ. — Иди, Абиатар, иди!
— Как я хотела помочь тебе за твою доброту, но ты не доставил мне этого счастья! Что вы молчите и не умоляете князя? — крикнула она на Гугуту и Абиатара. — Скорее увезите его отсюда, пока никто не узнал об его приезде!
— Успокойся, Аспасия, никто не в силах вернуть меня обратно. Иди, Абиатар, и постарайся получше исполнить моё поручение.
Цотнэ открыл дверь и почти насильно выпроводил растерянного Абиатара. За ним пошёл и Гугута.
— Дай бог, чтобы он вернулся живой и невредимый. Но если князь погибнет, грех ляжет на вас, так как вы не помешали ему идти на смерть.
— Что мы могли поделать, Аспасия? — с дрожью в голосе спросил Гугута.
— Могли, но не сделали. Если князь погибнет, то и меня не увидите в живых. Не послушались моих увещеваний, до смерти будете сожалеть, как тот послушник, убивший куницу.
— А как это было, расскажи, — попросил Цотнэ. Он рад был убить время, слушая притчу Аспасии.