Цвет магии – чёрный
Шрифт:
Повисла тишина.
Я почувствовал нарастающую злость. Да что такое! Сначала поднимает меня посреди ночи и волочёт во дворец из-за какой-то подвески, потом вваливается в мою комнату, как к себе домой, а здесь даже Лавиния не была! И непонятно что из себя строит. «Не понимаю, – думал я. – Если так неймётся, сделай всё по правилам! Попроси разрешение графини… Да купи меня наконец! Зачем этот фарс?! Принцессы не разговаривают так запросто со спутниками. Принцессы не делают вид, будто мы стоим на одной ступени социальной лестницы. Принцессы, наконец, не несут всякий вздор! Я что, настолько для неё не человек?»
В
Шериада как ни в чём не бывало потянулась за куском собственного торта. И сама же себя раскритиковала:
– Надо больше ванили. И тмина. Хм, ваниль и тмин… Не перебьют ли они вкус друг друга?..
– А-а-а, – первым пришёл в себя Рай и улыбнулся откровенно фальшиво. – Ваше высочество имели в виду, что Элвин так волшебен в постели…
– Моё высочество имело в виду, что он – волшебник. То есть способен колдовать. А конкретно – покорять демонов, – сказав эту чушь, Шериада церемонно поставила чашку на столик. – А про постель я ничего не знаю. Но могу предположить: демонологи обычно о-о-очень горячие. Неудивительно: пообщаешься с лисами-оборотнями, а они те ещё вертихвос…
– Прекратите, – выдохнул я.
Шериада тут же замолчала.
Снова повисла тишина.
Принцесса ела торт и смотрела на меня. Рай переводил взгляд с меня на неё и, похоже, впервые в жизни не знал, что сказать.
– Понимаю, – произнесла наконец Шериада. – Тебе нужно привыкнуть к этой мысли. Когда мне такое сказали, я в обморок грохнулась. Правда, мне тогда было одиннадцать. Между прочим, сколько тебе лет?
– Двадцать, – машинально ответил я.
Она удивилась. Все удивляются – потому я и думал, что доживу до двадцати пяти, а то и до тридцати. Я довольно молодо выгляжу.
– О! – выдохнула Шериада. – И что, у тебя… вчера… был, эм, первый раз? Колдовство, я имею в виду. Вещи рядом с тобой раньше никогда не взрывались? Или хотя бы бились?
Я медленно покачал головой, пытаясь взять себя в руки. Мне надоела эта игра. И я всё меньше считал нужным сдерживаться. Да, она принцесса. Да, я всего лишь спутник. Но она не моя госпожа и не имеет права надо мной издеваться!
Рай наблюдал за мной и наверняка всё понял. Он снова попытался вмешаться.
– Ваше высочество, рядом со мной тоже тарелки иногда бьются…
Шериада покачала головой.
– Ты не маг. А он – да. Странно, право же. Ты наверняка очень хорош в щитах, Элвин, если до двадцати умудрился жить, словно…
Толкнув столик – он с визгом проехал к дверям – я вскочил на ноги. Больше сдерживаться не было сил.
– Ваше высочество, что вам от меня нужно?
Она удивлённо посмотрела в ответ.
– Учить тебя, разумеется. Что же ещё?
– Учи… – Я сжал кулаки. Рай тоже вскочил, попытался усадить меня обратно, даже начал что-то говорить, но я отмахнулся и перебил: – Вы не можете, вы не смеете так делать! Даже для принцесс существуют правила, так играйте по ним! – Я почти кричал: – Вам нужно моё время – отлично, идите и договоритесь с госпожой! Не нужно приходить сюда и нести этот вздор! Вы не… – тут Рай всё-таки ухитрился зажать мне рот и буквально повалил на кровать.
– Простите, ваше высочество, – удерживая меня, попытался улыбнуться он. – Элвин просто…
Шериада подняла руки, словно показывала, что безоружна.
– Я понимаю. Элвин, обещаю, я сейчас же уйду и сделаю всё, как ты говоришь, по правилам. Только ответь мне на пару вопросов. И всё. Я уйду. Обещаю.
Рай отпустил меня, и я снова поднялся. Мне хватило ума поклониться.
– Да, ваше высочество. Простите. Раймонд прав, это лишь изумление и радость от ваше…
– Кто такие спутники? – перебила принцесса. Наверное, у нас обоих одинаково вытянулись лица, потому что она пустилась в объяснения: – Я здесь недавно, а там, откуда я пришла, спутник – это тот, кто идёт с тобой одной дорогой. Здесь это очевидно что-то иное. Я действительно не понимаю. Объясните.
Объяснял, конечно же, Рай. Я в это время пытался прийти в себя. Она что, издевается? Вот так? Унизь меня, как все, прикажи встать на колени… Раздеться, наконец. Но не напоминай мне, кто я, с видом оскорблённой невинности!
Принцесса тем временем внимательно выслушала.
– Ага, – сказал она потом. – Я ошибаюсь, или всё это очень похоже на рабство?
Улыбка Рая дрогнула, но ответил он спокойно:
– Да, ваше высочество. Действительно похоже.
– Ага, – повторила Шериада. – Понятно. Следующий вопрос: если ваша работа столь прямо связана с сексом, то… – Она посмотрела на меня, запнулась. Потом вздохнула и всё-таки спросила: – Твой первый раз, Элвин… Тоже ничего необычного не было? Полог не загорелся? Ураган спальню не разнёс? Что-то в этом роде… нет?
Рай, похоже, от изумления хохотнул.
– Если под ураганом, госпожа, подразумевать…
– Элвин?
– Нет, ваше высочество. – Я вздохнул. Мне вдруг стало всё равно. Я устал. Если она и правда уйдёт, когда всё спросит, то, наверное, проще ей ответить – и пусть убирается откуда явилась.
– А плохо потом было? – зачем-то уточнила она.
Я улыбнулся.
– Всё было хорошо, госпожа.
Она тихо вздохнула, и уголки её губ опустились.
– Ну хоть не погиб, – прошептала она. – Повезло… Наверное. – И громче добавила: – Скажи, срок спутника ведь не долог? Вы можете работать, пока молоды, правильно? Раз вы говорите, предложение столь велико… То и выбор большой, верно? Зачем держать у себя мужчину, когда можно купить мальчика…
Я перебил:
– Да, госпожа.
Она молча смотрела на нас какое-то время, потом всё-таки спросила:
– А потом что?
Я молчал. Ответил Рай – не знаю, как он умудрился сказать это так просто, словно это ничего для нас не значило.
– Бордель, госпожа.
Все как один спутники считали, что лучше смерть. Я тоже.
Она снова кивнула. Её взгляд прошёлся по комнате – задумчивый, цепкий.
Рай поскорее добавил:
– Ваше высочество, мы просим прощения: такие вещи не для женских ушей…
Она посмотрела было на него, потом заметила фотографию на моей тумбочке. И опять склонила голову набок, размышляя. Меня бросило в жар – прикажи она раздеться, это не было бы так унизительно. Никто из аристократок не лез ко мне в душу, а тут эта принцесса сидела в моей комнате и разглядывала фотографию моей семьи. Я не знал, чего хочу больше: выставить её вон или поскорее убрать фотографию в ящик стола, чтобы она на неё не смотрела. Наверное, сначала второе, потом первое.