Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Перед ним хотелось опуститься на колени.
Джедефптах не шелохнулся при приближении гостя и не произнес ни слова. Первый пророк Амона, как превосходящий его по положению, должен был заговорить первым.
Неб-Амон слегка наклонил голову; с губ его не сходила та же улыбка.
– Приветствую тебя, Джедефптах. Ты поистине благословен – обитать в таком прекрасном доме и иметь такую усладу для глаз.
Он смотрел на Ка-Нейт.
– Привет и тебе, - с усилием сказал Джедефптах. – Прошу тебя пройти в мой
Слуги Джедефптаха остались размещать слуг Неб-Амона, а его стража… последовала за ним. Джежефптах замер, увидев такое оскорбление.
Неб-Амон с улыбкой взглянул на хозяина дома, потом на своих воинов.
– Останьтесь здесь, - приказал он. – Я в доме у друга, не так ли?
Джедефптаху осталось только склонить голову.
Он пошел впереди, а Ка-Нейт мать задержала до тех пор, пока хозяин и гость не прошли в дом. Чтобы верховный жрец не смотрел больше, чем положено, на то, что ему еще не принадлежит.
Однако в разукрашенную столовую пришлось пройти всем вместе.
Крепко держа за руку, госпожа дома посадила Ка-Нейт за столик рядом с собой. Так девушка оказалась прямо напротив пророка Амона.
Он смотрел на нее редко, но когда смотрел – будто огонь разливался у нее внутри.
Молчаливые слуги подали им умывальные чаши; гость и хозяева ополоснули пальцы, но никто из них так и не заговорил. Молчание стало настолько тягостным, что, казалось, проникло в их души… давило.
– Какая прохлада, - непринужденно сказал великий ясновидец; он улыбался небольшой любезной и ровной улыбкой, от которой у Джедефптаха переворачивались внутренности – так противно ему было это светское выражение, которое могло таить что угодно.
– Твой дом сохраняет прохладу лучше, чем мой, - сказал Неб-Амон, взглянув на хозяина. – Глиняные кирпичи – вот лучший материал.
– Лучше твоих дорогих камней? – вырвалось у Джедефптаха.
Жрец усмехнулся.
– Я скромен. Так строили в Та Кемет издревле, без иноземных образцов. Я очень рад оказаться в таком доме, как твой, достойный Джедефптах, и говорить с таким верным слугой его величества, как ты.
– Я убежден, что также говорю с верным слугой его величества, - сухо сказал Джедефптах.
– Истинно так, - сказал Неб-Амон.
А Джедефптах подумал, что невиданное возвышение храмов началось с овладения богатствами страны Нуб* и других стран. Жрецы овладели тем, что своей кровью добыли для них воины фараона.
Снова воцарилось мучительное молчание.
– Нравится ли тебе обед? – отважилась обратиться к Неб-Амону Нофрет.
Он как будто был полностью поглощен едой, но при первых звуках ее речи поднял глаза.
– У тебя искусные повара, госпожа Нофрет, - улыбаясь, сказал красивый гость. – Я хотел бы узнать, каким способом приготовлено это мясо. Оно отварено кусками с овощами, а после потушено
– Да, господин, - с неприятным чувством ответила Нофрет. Жрец был так безупречно любезен, что не к чему было придраться.
И никто из них не решился бы это сделать, как бы он себя ни вел.
– Будет ли мне позволено взглянуть на твой сад? – обратился Неб-Амон к хозяину. – То, что я вижу в окно, очень красиво, но отсюда видно немного.
– Разве за этим ты пришел? – не выдержал Джедефптах.
Неб-Амон как будто только этого и ждал.
– Ты удовлетворишь мое желание, господин Джедефптах? Я мечтаю поговорить с твоей прекрасной дочерью.
– Да, - сказал Джедефптах; он отвел глаза. – Хорошо.
Неб-Амон величественно поднялся.
Ка-Нейт сглотнула последний кусочек финика в меду и неловко встала. Нофрет смотрела на обоих со страхом.
– Ты позволишь нам выйти в сад для беседы? – спросил великий ясновидец, протягивая девушке руку. Он обращался к Джедефптаху, но смотрел только на Ка-Нейт.
– Да, - сказал Джедефптах.
Больше жрец не говорил с ним. Его пальцы коснулись пальцев Ка-Нейт, но он не взял ее за руку – пропустил вперед. Ка-Нейт проскользнула между столиков к выходу; он вышел следом.
Джедефптах и Нофрет переглянулись; хозяин дома хотел что-то сказать, но только махнул рукой. Он ссутулился в кресле и прикрыл ладонью глаза.
***
Ка-Нейт, задыхаясь от волнения, вышла из дома, чувствуя за спиною жаркое присутствие будущего повелителя своей судьбы. Ему нельзя было не повиноваться… и хотелось повиноваться.
В саду Неб-Амон взял ее за руку.
– Прошу тебя, - прошептала девушка почти со слезами. Он такое творил с ней одним прикосновением, что это ее пугало.
Неб-Амон неспешно повернул ее к себе. Заглянул в глаза, наслаждаясь ее слезами любви. Она сама еще не понимала, что это страсть.
– Прошу тебя, - повторила Ка-Нейт. Он с улыбкой положил ей руки на плечи и привлек к себе; и приник губами к ее губам.
Прошла вечность.
– Я сгораю от нетерпения, - прошептал пророк Амона на ухо Ка-Нейт, поддерживая ослабевшую девушку в своих объятиях. – И ты… сгораешь, возлюбленная, я чувствую…
– Нельзя так говорить, - прошептала Ка-Нейт, плача от любви и стыда.
– Наше наслаждение угодно богам, - прошептал Неб-Амон, перехватывая ее безвольно повисшую руку и целуя в ладонь. – И наше соединение угодно богам. Ничего не бойся и не стыдись.
– Я не боюсь, - шепнула она, прижимаясь к нему, точно к отцу. Он задрожал от страсти.
Совладав с собой, отодвинул ее от себя и заглянул в глаза.
– Еще не время, Ка-Нейт… скоро. Сейчас мы вернемся в дом, и я заговорю с твоим отцом о нашем браке. Он даст свое согласие.
– Почему ты думаешь так? – спросила девушка.