Цветок пустыни
Шрифт:
Вита надела юбку от костюма и белую блузку, которую обычно носила под жакетом. Затем она накинула сверху белый бурнус и надвинула капюшон как можно ниже на лицо.
Она знала, что с большого расстояния будет трудно понять, кто это – мужчина или женщина.
Выждав еще немного, девушка очень осторожно приподняла полог над входом в шатер, который закрыли, чтобы спрятаться от дневной жары, и вышла наружу.
Шерифа стояла всего в двадцати ярдах от шатра. Вите не пришлось издавать ни звука, так как кобыла, видимо, почувствовав
Ее все еще не расседлали после их утренней прогулки. Вита уже знала по своему небольшому опыту, что арабы могут быть весьма небрежны и ленивы, когда дело касается ухода за лошадьми. Это ее возмущало, но сейчас эта небрежность оказалась для нее спасительной.
Об этой особенности арабов ее предупреждал еще синьор Дайри. Оседланная лошадь могла целыми днями ходить под седлом, и никто не подумает его снять.
– В зимнее время, – говорил синьор Дайри, – через седло часто перебрасывают попону, а летом лошади стоят открыто на полуденном жарком солнце.
– Как можно так небрежно относиться к таким благородным животным? – сердито воскликнула Вита.
– Лошади у арабов необычайно выносливы, – ответил ей тогда синьор Дайри. – К тому же седла у них совсем не такие, как европейские. Они без стремян, много легче, чем те, к которым вы привыкли, и сделаны из мягкой овечьей кожи.
Однако для Виты шейх распорядился подать обычное дамское седло. Кроме того, на Шерифу надели уздечку. И хотя она была легкая, Вита подумала, что только очень терпеливая лошадь будет так безропотно сносить узду, после того как привыкла, что все, кто ездит на ней, пользуются не уздечкой, а мягким ремешком.
Впрочем, сейчас Вите все это было только на руку.
Девушка подождала, пока Шерифа подошла совсем близко и потерлась головой о ее плечо, как делала это раньше. Затем девушка мгновенно вскочила в седло и, дернув за уздечку, повернула лошадь в сторону от лагеря.
Пока она находилась в тени шатра, с той стороны, что была обращена к пустыне, Вита надеялась, что охрана ее не заметит.
Но едва Шерифа помчалась галопом, как ее, без сомнения, должны были сразу же увидеть. Теперь Вита гадала, сколько пройдет времени, прежде чем люди шейха бросятся за ней в погоню.
Впрочем, Вита надеялась, что быстроногая Шерифа в состоянии обогнать любую лошадь. А кроме того, у нее было достаточно времени, чтобы далеко вырваться вперед, пока поднимут тревогу да пока сообщат шейху и он отдаст приказ отправиться в погоню.
Ей очень хотелось верить, что в этом бурнусе они не узнают ее и не сразу догадаются, что пленница сбежала.
Все эти мысли пронеслись в ее голове, когда она летела навстречу обжигающему, раскаленному мареву пустыни. На мгновение Виту обуял страх, что за ее спиной вот-вот раздастся выстрел.
Однако ничего не произошло. Проехав около мили, она оглянулась и, увидев, что ее никто не преследует, вздохнула свободнее и расправила плечи.
Неужели ей удалось это?! Она на самом деле сбежала! И теперь, развернув Шерифу на восток, в ту сторону, откуда должны были прийти воины шейха Меджула эль-Мезраба, девушка позволила кобыле скакать так быстро, как только было в ее силах.
Они мчались галопом уже около часа, когда кобыла начала замедлять шаги, и тут Вита почувствовала, какое вокруг пекло.
Она откинула со лба капюшон бурнуса, но палящие лучи солнца обожгли ей кожу, и, боясь получить солнечный удар, Вите пришлось снова прикрыть голову.
Девушка, отправившаяся без запаса воды, понимала, что скачка под палящим солнцем в самые жаркие часы, когда в пустыне замирает все живое, может очень дорого стоить как ей самой, так и Шерифе.
Теперь она скакала медленнее. Вита вглядывалась в даль, очень надеясь увидеть оазис или хотя бы скалу, в тени которой они могли бы отдохнуть.
Было бы неразумно надолго задерживаться где-нибудь – ведь за ней уже наверняка отправили погоню. Однако Вита чувствовала, что небольшая передышка была им обеим просто необходима.
Девушка была уверена, что шейх не даст ей так просто сбежать от него.
Ведь он сказал, что она – его выигрышная карта, его козырь. Если только он действительно жаждет сражаться с племенем Мезраб, ее присутствие обеспечивало ему прекрасный повод для этого.
«И почему бы ему не наслаждаться жизнью вместе со своей красавицей Заблой, вместо того чтобы искать опасностей в войне?» – спрашивала она себя с недоумением.
И тут же задумалась: действительно ли он любит Заблу? Во всяком случае ей шейх не показался счастливым влюбленным… скорее наоборот. Можно было бы подумать, что он глубоко разочарован в любви.
Большинство арабов, с которыми ей уже приходилось встречаться, казались ей вполне счастливыми людьми, умеющими радоваться жизни. Когда она смотрела на их сверкающие темные глаза и белозубые улыбки, на горящие энергией лица, ей представлялось, что эти мужчины способны на самые пылкие чувства и знают толк в любовных утехах, которые в их жизни наверняка играют далеко не последнюю роль.
Однако шейх разительно отличался от них.
Он не только казался более сдержанным и суровым, но где-то там, в самой глубине, угадывалась разъедающая его душу ненависть. Девушка была уверена: под холодной оболочкой сдержанного равнодушия полыхал яростный огонь, сжигающий его изнутри.
«Наверное, все из-за этой Илейн, – подумала Вита. – Он и меня возненавидел из-за нее».
И все же это как-то не укладывалось в ее голове. Ей казалось, что такая прелестная, изящная женщина, как Забла, могла бы послужить утешением любому мужчине. И кем бы ни была эта Илейн, шейх должен был бы давно ее забыть в объятиях такой красавицы.