Цветок пустыни

Картленд Барбара

В конце, когда она уже решила, что не может больше проглотить ни кусочка, она выпила кофе и с улыбкой взглянула на шейха.

– Я была очень голодна, – сказала она, словно извиняясь за свою прожорливость.

– Вы, должно быть, гораздо сильнее, чем кажетесь, – заметил он. – Вы проделали очень долгий путь верхом по пустыне. Многие мужчины нашли бы его слишком утомительным.

– Я очень устала, – призналась она, – но не столько от самого путешествия, сколько…

Вита вовремя прикусила язык и тут же отчаянно покраснела, пожалев, что эти слова вообще сорвались с ее языка. Ей совсем не хотелось, чтобы шейх

понял, что именно борьба с ним оказалась более тяжелым испытанием для нее, чем все остальное.

– Прежде чем вы отправитесь спать, – сказал шейх, – я хочу, чтобы вы написали письмо. Это в ваших же интересах, если вы не желаете задерживаться здесь долее, чем это необходимо. Чем быстрее ваше письмо попадет к шейху Меджулу, тем для вас же будет лучше.

– Но какие цели вы преследуете – могу я знать? – тихо спросила Вита, глядя шейху прямо в лицо.

– Вы боитесь, что он, возможно, сочтет, что ради вас не стоит рисковать? – насмешливо спросил шейх.

– Нет, этого я как раз не боюсь, – ответила Вита. – Я просто подумала о том, что в этой войне окажется много раненых и убитых. И не только среди людей, но и среди лошадей.

– Неужели вас все еще беспокоит, что я недостаточно хорошо забочусь о своих лошадях? – нахмурился шейх.

– Они просто восхитительны! – горячо воскликнула Вита. – В Англии мне ни разу не доводилось скакать на подобной лошади. Они произвели бы фурор на лондонском аукционе в Татерсоле. Так зачем же им погибать на войне? Это жестоко и бессмысленно!

– Война – это жизнь для бедуинов, – резко возразил ей шейх. – Если мы перестанем сражаться, мои люди обленятся и растолстеют. А главное – мы потеряем свой боевой дух и свое лицо.

– Осмелюсь предположить, что они все же смогли бы найти иные, более достойные, способы, чтобы занять себя, – съязвила Вита.

– Это их путь. Они всегда так жили и не знают ничего другого! – высокомерно бросил шейх.

– Даже если вы сами знаете иной путь?

На какое-то время в шатре воцарилась тишина. Затем он спросил, пронзительно глядя на девушку:

– Почему вы говорите мне это? Что заставляет вас думать, что я не такой, как мои соплеменники?

– Потому что вы образованный человек, в отличие от них, и потому, что вы слишком умны, чтобы по любому поводу говорить: Инч Аллах – на все воля Аллаха!

Ей показалось, что в глазах шейха промелькнуло удивление. Несколько долгих мгновений он смотрел на нее странным взглядом, и Вита подумала, что в нем уже не было той непонятной враждебности, с которой шейх встретил ее появление здесь.

Затем не терпящим возражения тоном он произнес:

– У вас нет выбора. Вам придется подчиниться моей воле и написать письмо.

Он щелкнул пальцами, и в шатре мгновенно появилась рабыня, очевидно, ожидавшая у входа, когда ее позовут. В ее руках был поднос, на котором лежали письменные принадлежности и бумага.

Все это она поставила перед Витой.

Девушка неохотно взяла ручку и с отчаянием подумала, что пыталась сделать все, что было в ее силах. Но она проиграла.

Чернила показались девушке довольно бледными, но писать ими все же было можно. Закончив письмо, она протянула его шейху. В нем говорилось следующее:

«Дорогая кузина Джейн!

Вы,

конечно, не можете меня помнить, но мой отец, генерал, сэр Джордж Эшфорд, и моя мать так часто говорили о Вас, что, когда я была в Неаполе, мне очень захотелось встретиться с Вами. Поэтому я приехала в Дамаск, но, к сожалению, обнаружила, что Вы уехали в пустыню.

Миссис Бертон была так добра, что согласилась снарядить для меня караван, чтобы я могла найти Вас в пустыне. Однако сопровождающему, которого она наняла для этой цели, человеку из племени Мезраб, помешали доставить меня к Вам люди шейха Шаалана эль-Хассейна, чей пленницей я сейчас и являюсь.

Он приказал написать вам это письмо, призывая прийти мне на помощь.

Мне стыдно и горько думать, что меня пытаются использовать в подобной неприглядной роли, заставляя служить причиной ссоры между племенами, но мне остается лишь надеяться на Вашу доброту и снисхождение.

Прошу Вас верить мне, что я ни за что на свете не хотела бы, чтобы такое произошло, но я ничего не могу изменить.

Искренне Ваша

несчастная Вита Эшфорд».

Шейх прочитал письмо, быстро пробежав по нему глазами, чем очень удивил Виту. Итак, он не только говорит, но и хорошо читает по-английски, раз смог так легко справиться с этим текстом. Что ж, выходит, ее предположение о том, что шейх – образованный человек, подтвердилось. Но легче ей от этого не стало.

Шейх сложил письмо и поднялся с дивана.

– Его тотчас же отправят, можете быть в этом уверены. Ваша кузина получит письмо не позднее завтрашнего утра.

– Так, значит, они отсюда совсем недалеко? – удивилась Вита.

– Не очень далеко для всадника, – уклончиво отвечал он, – но слишком далеко для вас, если вы вдруг вздумаете сбежать и отправиться туда пешком.

Она ничего ему не ответила, и шейх продолжил:

– Теперь можете идти спать. Надеюсь, вы хорошо выспитесь, и тогда завтра утром, если таково будет ваше желание, я покажу вам своих лошадей, прежде чем они пострадают в войне.

– Мне бы этого очень хотелось, – быстро ответила Вита, не скрывая своего интереса.

Она тоже встала и, прежде чем уйти на отведенную ей половину, еще раз взглянула на него.

Шейх показался ей очень высоким, возможно, потому, что в шатре был довольно низкий потолок.

– Спокойной ночи, – сказал он. – И позвольте отметить вашу отвагу. Я бы не поверил, если бы мне сказали, что женщина может так быстро вернуть себе самообладание и даже чувство юмора в подобных обстоятельствах.

– Быть может, просто потому, что вы вообще не даете этим бедняжкам возможность доказать, что оно у них есть! – вспылила Вита.

Шейх хмыкнул, словно с трудом сдерживая смех. А затем сказал тоном, резко отличным от того, каким разговаривал с ней только что:

– Достаточно с вас битв и сражений на сегодня! Идите спать, мисс Эшфорд, и помните: в конце концов все-таки – Инч Аллах!

Глава пятая

Виту рано разбудили звуки просыпающегося лагеря. Она лежала и слушала ровный гул голосов, топот копыт, блеяние коз и овец, которых гнали на пастбище, смех и звонкие крики детей.

Спустя некоторое время она поднялась и надела костюм для верховой езды, так как помнила, что шейх обещал показать ей своих лошадей.