Цветок с тремя листьями

Фламмер Виктор

— Ты меня прогоняешь? С чего это? — с угрозой спросил Киёмаса.

— С того, что сейчас будет борьба сумо. И тебе стоит пойти переодеться, если ты не хочешь запутаться в своих роскошных цветастых штанах.

— О! Спасибо, Мицунари! Дай я тебя обниму! — Киёмаса потянулся обеими руками через ограждение, но Мицунари увернулся. И, едва заметно наклонившись, слегка сжал руку Го.

Го тихонько сжала его пальцы в ответ. Сначала она решила, что это просто дружеский жест поддержки, но внезапно почувствовала, как небольшой свернутый кусочек бумаги скользнул в ее ладонь. Она подняла голову. Исида Мицунари слегка прикрыл глаза, отвернулся, спустился вниз и, совершенно бесцеремонно взяв двумя пальцами за рукав Киёмасу, повел того прочь. И Киёмаса неожиданно послушно последовал за ним.

Го была очень благодарна господину Исиде за то, что он увел Като Киёмасу. Нет, она не питала к нему такого страха и ненависти, как Тятя, но все равно… он не был тем человеком, которого она сейчас хотела видеть. И тем более — слышать. Она нагнулась словно бы за розовым шариком моти [50] , быстро развернула записку и, прикрыв рукавом нижнюю часть лица, словно она ест, быстро прочитала написанное.

«Виноградный павильон, восточная сторона сада»

Холодок пополз у нее по спине. И в то же мгновение ей стало ужасно стыдно за свой страх. Не один Исида Мицунари был рядом с ней в тяжелые времена.

50

Моти — лакомство из истолченного клейкого риса.

В свете дня, да еще и в обрамлении слегка желтеющих листьев, Отани Ёсицугу не казался ей пугающим. Наоборот, ее сердце вдруг наполнилось теплом и участием к этому человеку. Она постаралась рассмотреть его хорошенько — тогда, в темноте, он казался ей ночным призраком, духом юрэй [51] . Сейчас же она чувствовала с ним странное родство душ, а его глаза смотрели так, словно видели в ней что-то, недоступное обычному человеческому взгляду. Он сидел на подушке у стены павильона, тяжело привалившись к ней спиной, и Го поняла, скольких трудов ему стоило дойти сюда одному.

51

Юрэй — призрак умершего человека в японской мифологии.

— Присаживайтесь, госпожа, — он слегка приподнял руку.

Го опустилась на колени рядом, и некоторое время они молчали. А потом хриплый тихий голос господина Отани нарушил тишину:

— Вас видел кто-нибудь?

— Нет, думаю, нет. Я ушла переодеться из торжественного наряда в одно из кимоно, которые подарил мне на свадьбу мой супруг. Все заняты состязаниями.

Отани удовлетворенно прикрыл глаза и снова открыл:

— Вы все сделали?

— Да… конечно. Тятя сумела убедить его светлость не казнить младшую дочь господина Хидэцугу, и никого не удивляет, что она ходит иногда навещать малышку. Она нашла все письма и сожгла их.

— Отлично, — Ёсицугу наклонил голову, — если бы их нашел Мицунари, то рано или поздно докопался бы до истины. Мои письма к вам тоже сожгите, даже самые невинные. И, умоляю вас, будьте предельно осторожны с отцом вашего супруга. Вы должны стать самой верной и ласковой женой на свете. Надевайте свои лучшие наряды и делайте все, что там должна делать женщина. Возьмите несколько уроков у таю. Токугава Хидэтада не должен вылезать из вашей спальни, пока вы не родите ему хотя бы двух сыновей.

Го улыбнулась:

— Это будет несложно. Господин Хидэтада без памяти влюблен в меня.

— А вы?

— Я… я тоже очень люблю его. Он очаровательный юноша.

— Очень хорошо… — Отани опять замолчал, глядя куда-то вдаль сквозь густую листву. А потом медленно протянул руку и провел по волосам девушки: — Будьте… счастливы. Видят боги, больше всего под этим небом я хочу, чтобы вы наконец были счастливы.

Го прошла через кусты акации и, подхватив длинные полы своего нового кимоно, чтобы не замочить их в воде, перебралась через ручей по маленькому декоративному мостику. Отпустила полы, позволив подолу тянуться за ней по разноцветной плиточной мозаике дорожки, гордо выпрямилась и степенно пошла по направлению к площадке, откуда доносились крики и рев. Именно там, похоже, проводились состязания. Но женщине они не интересны, поэтому она сделает вид, что просто прогуливается в саду.

— О… какой замечательный рисунок… и эти мальвы на подоле… вы выбрали этот наряд, чтобы еще больше понравиться моему сыну или же чтобы впечатлить меня?

Го обернулась от неожиданности довольно резко. Но быстро взяла себя в руки и опустилась на колени, склонив голову и глядя в землю, — почтительная и воспитанная невестка. Токугава Иэясу стоял в тени китайского дуба, и за те секунды, что Го успела его рассмотреть, она заметила, что его взгляд был полон любопытства.

— Встаньте, девочка, ну встаньте же! Нельзя прятать такое красивое личико, — Иэясу шагнул на дорожку.

Го немного более поспешно, чем требовалось, поднялась на ноги и снова поклонилась.

— Какая ткань… — Иэясу протянул руку и, продолжая восхищаться нарядом, потрогал шелк ворота. — Но неужели юные девушки сейчас переодеваются не в своих покоях, а в саду, в кустах? Когда я был молод, подобное было недопустимо! — Он сокрушенно покачал головой и всплеснул руками.

— Я… — по спине Го словно прополз большой муравей, — я просто прогуливалась… хотела отдохнуть от шума, но я уже…

— Отдохнуть… — протянул Иэясу задумчиво, — хорошее дело, я сам, как видите, тоже вышел на прогулку. В моем возрасте уже нечего делать среди борцов, а смотреть на других — съедает черная зависть, а это сгущает желчь. Очень плохо для пищеварения. Прошу, давайте прогуляемся вместе. Мне будет веселее, да и вы больше… не забредете в кусты акации, колючие ветки которой могут легко повредить ваши роскошные одежды.

Щеки Го вспыхнули, и ее бросило в жар. Она порадовалась, что за толстым слоем белил не видно, как покраснело ее лицо. Коротко кивнув, она медленно посеменила по дорожке рядом со своим свекром.

Некоторое время Иэясу шел молча, а потом, словно невзначай, обронил:

— Скажите мне, дорогая, вы сегодня вышли замуж. Вы любите Хидэтаду или просто смирились с этим браком, как подобает приличной девушке?

Го облегченно выдохнула. Так вот что заботит этого человека. Всего лишь семейное счастье его любимого сына. Она повернулась вполоборота и широко улыбнулась:

— Я люблю господина Хидэтаду всем сердцем! — с жаром заверила она. — Никто и никогда не посвящал мне столь прекрасных стихов! Стать его женой — была моя самая сокровенная мечта!

— Вот оно что… — в голосе Иэясу появилась задумчивость, — звучит красиво… Но если вы так его любите, то зачем же нанимали синоби, чтобы его убить?

Го остановилась настолько резко, что даже покачнулась. Горло перехватило, в глазах потемнело, и в следующую секунду она сама не заметила, как ноги ее подкосились и вот она уже распростерлась у ног Токугавы Иэясу. Из глаз хлынули потоком горячие слезы.