Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— …И этих казней… — Ёсицугу хмыкнул, но сделал вид что закашлялся.
— А что было делать?! Думаешь, мне это было по нраву?! — вскинулся Мицунари. — Но если не пресечь сплетню в зародыше, то…
— …То потом ее уже за хвост не поймаешь, так? Брось, не говори ерунды. Еще не хватало мне осуждать его светлость и его решения. Я бы тоже приказал казнить всю смену стражи. Потому что в следующий раз они прохлопают не наглеца с углем, а убийцу с мечом. Но слухи — они на то и слухи. Что было бы, если бы надпись на стене, повествующую о том, что его светлость не отец своему сыну, просто стерли? Об этом досадном инциденте поговорили бы в замке и забыли. А так что? Раз такая жесткость, значит, господин кампаку и правда что-то скрывает. Или… сам сомневается. Разве нет, Мицунари? А ты сам как думаешь? Его светлость действительно отец Хироимару?
— Что?.. — Мицунари от неожиданности икнул и вытаращил глаза. — Т-ты… как…
Тело Ёсицугу задергалось, словно в конвульсиях. И хриплый булькающий хохот вырвался из его горла.
— Ты бы видел себя сейчас, Мицунари, ты бы видел! — он согнулся и закрыл лицо руками.
— Это была очень плохая шутка.
— А я и не шутил, — Ёсицугу резко перестал смеяться и положил руку на колено Мицунари. — Я серьезно. Ты уверен? Ты же сам понимаешь, как это важно.
— Абсолютно, — Мицунари коротко кивнул.
— И основания твоей уверенности?..
Мицунари наморщил лоб и, слегка сжав руку Ёсицугу, наклонился к нему. И заговорил, тихо и уверенно:
— Накануне того дня, когда я узнал о том, что Тятя снова в тягости, мне приснился сон. Наш… бывший господин держал в руках дитя и протягивал мне. Я узнал умершего малыша Цурумацу. Он просил позаботиться о нем. Когда я проснулся, то сразу отправился к Тяте, чтобы рассказать ей о своем сне и сопроводить в храм, чтобы вознести молитву за душу ее сына. Но она расплакалась и сказала, что снова ждет ребенка. И теперь точно знает, что это будет мальчик.
— …Хм… Мицунари… ты рассказывал об этом его светлости?
— Да, конечно, а что?
— Да так, ничего… я бы на его месте казнил тебя просто так, на всякий случай, — Ёсицугу снова хмыкнул.
— Это еще не все… — Мицунари покачал головой, — через несколько дней после того, как неизвестный злоумышленник написал порочащие Тятю слова на стене, господину Хидэёси также приснился сон. К нему приходила госпожа Оити и тоже просила позаботиться о ее дочерях и внуке. Его светлость плакал, когда рассказывал мне об этом. Он до сих пор не может простить себе, что не смог спасти госпожу.
— Ему следовало отправить меня, а не Киёмасу… — Ёсицугу пошарил свободной рукой вокруг и нащупал чашку. Захватил ее ладонью и приподнял. Мицунари было дернулся, чтобы помочь, но тут же осекся.
— Я сам. — Ёсицугу, отодвинув скрывающую лицо ткань, поднес чашку к губам. И осушил в несколько быстрых глотков. — Какая мерзость… Мицунари, может все-таки сакэ? Давай не будем портить такой хороший вечер отвратительным чаем?
— Хорошо, — вздохнул Мицунари, — я сейчас распоряжусь. Пусть его согреют, и я выпью с тобой. Ты доволен моим ответом?
— Да. Главное — чтобы у его светлости не возникло и тени сомнений, ты меня понимаешь?
— Конечно, понимаю. Более чем. А что касается семьи Токугава…
— Мицунари, наклонись ко мне, пожалуйста, еще раз, — Ёсицугу протянул к нему руку.
Мицунари наклонился, и Ёсицугу громко зашептал:
— А что касается семьи Токугава — держись от них как можно дальше. Иэясу сотрет тебя в порошок и выпьет в саду с видом на любимые лилии. Но если ты не будешь к нему соваться — он тебя не тронет. Это ты тоже понимаешь?
— Да. Это я понимаю прекрасно. Сакэ. Отлично. Сейчас я сам за ним схожу.
Он встал и направился было вглубь дома, но внезапно откуда-то издалека раздались крики, и в комнату влетел запыхавшийся слуга:
— Господин! Нападение, господин! В саду убийцы!
— Что?! — Мицунари резко обернулся и бросился к стойке с мечами. Слуга посеменил за ним.
Ёсицугу медленно встал и тоже потянулся за мечом.
— Сколько их? Не знаешь, — спросил он слугу.
— Не знаю. Садовник поднял тревогу. Он видел человека с мечом в саду.
— Отлично. Мицунари, проводи меня в сад. Хочу взглянуть на разбойников, — он сжал рукоять меча и вытянул его из ножен.
— Ты уверен? Но, может быть…
— Брось. По-твоему, я не справлюсь даже с простыми воришками? — отрезал Ёсицугу и, повернувшись к слуге, скомандовал: — Веди в сад.
По саду метались люди с фонарями, проверяя каждый куст.
— Вот, вот здесь я его и увидел. Он крался, и у него был меч! — садовник, испуганно дрожа, указывал на изрядно потоптанную убегавшим клумбу. — И он украл цветы!
— Цветы?.. — нахмурился Мицунари, посветив на землю. Действительно, из травы торчали пеньки срезанных стеблей.
Зашуршали кусты, и появился стражник. Увидев Мицунари, он немедленно упал на колени.
— Прошу простить нас, господин! Мы не смогли найти убийцу! Мы нашли лишь его следы, где он перелез через ограду! Он потерял вот это, господин, — стражник протянул Мицунари соломенную шляпу.
Тот взял ее и покрутил в руках. И внезапно от удивления даже приоткрыл рот.
— Ёсицугу! Ты видишь это?! Ты это видишь?
— Я вообще ничего не вижу, кроме пятен ваших фонарей, — уныло пробормотал Ёсицугу. В его голосе сквозила явное разочарование из-за побега преступника. — Послушай, может, мне казнить старшего стражника?..
— Ёсицугу! Да посмотри же! Вот здесь! Здесь, на ленте — мальва Токугавы!
— Что?
— Вот что! — лицо Мицунари искривилось. — Не тронет, ты говоришь?! Иэясу подослал ко мне убийцу! Значит, значит, я прав! Прав!
— Хм… а зачем, по-твоему, убийце георгины? Это ведь они, я не ошибаюсь?