Цыганка. Кровавая невеста
Шрифт:
Гожы на мгновение замерла, а затем кивнула. Чтобы разжалобить женщину с глупым, но добрым взглядом и по возможности остаться на ночлег в мягкой уютной кровати, цыганка назвала себя Иваном и рассказала трогательную историю, как оставшись одна, перезимовала в медвежьей берлоге, а по весне он чуть не съел ее лицо. А также о гибели родных, заживо сожженных бездушными людьми. Это произвело поразительный эффект: кухарка рыдала так, словно это была и ее семья, а еще пообещала молиться каждое утро за невинно пострадавших.
– И куда ты пойдешь? – растерянно спросила женщина. – Родных ведь совсем не осталось… В лесу, конечно, сейчас тепло, но…
Гожы низко склонила голову, всем своим видом демонстрируя, что удручена и расстроена. Мими задумалась.
– Мне, конечно, нужен помощник по
– Я могу готовить! – перебила Гожы. – Вот недавно мою ежатину очень хвалил… э, один друг!
Кухарка посмотрела недоверчиво, с легким прищуром. Она не поверила проходимцу, и это было очевидно, но выгонять все же не стала. Мысленно ругая себя за великодушие, очаровательная кухарка многозначительно произнесла, подмигнув гостю:
– Ладно! Оставайся здесь до завтра, а утром решим, что с тобой делать. Сегодня топили баню, там еще тепло. Можешь помыться! И если сильно меня попросишь, могу тебя попарить, Иван!
Гожы напугано уставилась на Мими, чем вызвала ее искренний смех. Через несколько минут молодая цыганка шла следом за своей спасительницей, с опаской оглядываясь по сторонам. Место это казалось ей очень странным и теперь совсем не напоминало замок. В лесу стоял двухэтажный каменный дом, к которому примыкали еще несколько построек: кухня, баня, дровяник, хлев и стойло для лошадей. В самой большой постройке светились окна и мелькали тени.
– Завтра большой праздник. Мы готовимся! – заговорщически произнесла Мими. – Приедут разные люди. Будет очень весело! Может, даже будут цыгане.
– Цыгане?! – воскликнула Гожы, резко остановившись.
Мими посмотрела с удивлением, но потом смекнула и доверительно произнесла:
– У тебя есть секреты, о которых не должны знать другие? Что ж… придет время и тебя придется о них поведать. Я люблю знать больше, чем другие. А пока иди, мойся. Утром вставать очень рано, нужно будет все приготовить к приезду очень дорогих гостей.
Впервые за много времени Гожы лежала на чистых накрахмаленных простынях в обычной постели, которая ей казалось райским пристанищем. После обработки теплой водой и мылом, кожа благоухала и была светлой. Кое-где оставались ссадины, а также шишки от укусов насекомых, которые тихонько зудели. Ноги были в плачевном состоянии, мозоли кровоточили и жутко болели. Одежду девушка постирала и намеревалась лечь спать голой. Это было опасно – Мими могла застукать ее и обнаружить обман. Но даже если бы это случилось, самое плохое, что с ней могло произойти – ей укажут на дверь. После продолжительного времени скитаний Гожы изгнания не боялась. Ночь на чистых простынях без утяжки на груди стоила того.
Утром ее разбудил громкий удар в дверь и громкий голос Мими, который накануне казался слишком нежным, чтобы издавать подобные звуки:
– Подъем, лентяи! У нас много работы.
Гожы быстро оделась, упаковав предварительно грудь. Рядом с ее каморкой, в которой помещалась только кровать, были еще две маленькие комнатки для прислуги. В них жили две девушки: косоглазая Настасья и горбатая Нюрка. Обе оживились при виде Гожы и были с ней очень приветливы.
– Дуры, на что вы рассчитываете? Даже не смейте подходить к моему мальчику! – вступилась Мими за своего цыганенка.
День начался суматохой. Для Гожы была сразу сотня заданий: она должна была натаскать воды, растопить печи, вымести двор, накормить лошадей и еще много разных мальчишеских заданий. Физической нагрузки выносливый женский организм совсем не боялся, но это было слишком.
Настасья и Нюрка начищали посуду и вымывали помещения. Прикасаться к продуктам Мими не позволяла никому, она лично все взвешивала, а ключ от амбара, где хранились запасы, держала у сердца. После революции в стране наступили голодные времена, но по определенным каналам можно было достать практически все. «Бывшая подданная Франции» – так называла себя хозяйка дома, где устраивались праздники для состоятельных людей. Много лет она работала в подпольном заведении, где пела и соблазняла мужчин, пока с ней не случилась большая любовь. «Я обожаю Россию!» – утверждала она, когда слышала вопрос о возвращении на родину. В том, что она все же иностранка, даму, склонную к авантюрам, выдавал едва уловимый
Гожы удалось пообщаться с Настасьей – косоглазой прислужницей. Она чистила песком кастрюли на улице, а Гожы складывала поленницу.
– Опасайся ее. Это с виду Мими вся такая милая в кудряшках, – произнесла девушка, понизив голос. Кухарка была зверски ревнива. Она на дух не переносила хорошенькие лица, боясь, что они могут привлечь внимание ее любимого мужчины. Совсем недавно на кухне работала еще одна молоденькая помощница из деревни, и ей на лицо как бы случайно попало горячее масло из сковороды, Мими показалось, что она оказывает много внимания неприкосновенному Михаилу.
– А что случилось со второй? – осторожно уточнила цыганка.
– На нее рухнула поленница и теперь у нее косят глаза! – произнесла Настасья трагическим голосом. Гожы отпрянула, удивившись, и внимательно посмотрела на девушку: у нее была ладная фигурка и приятно лицо, но по взгляду было трудно понять, куда именно она смотрит. Это вызывало смех, хотя, конечно, ничего веселого в этом не было. Кровожадная Мими устранила конкуренток подручными средствами, лишив их возможности нравиться.
– А кто этот Михаил?
– О, если бы ты была девчонкой – сразу бы влюбилась в него! Это наш конюх, – со вздохом произнесла Настасья. Из дома послышался голос Мими, судя по тону, ничего хорошего он не предвещал. Настасья перекрестилась и поспешила в дом, оставив Гожы в раздумьях.
Вечером приехало несколько старомодных карет. Из ближайших усадеб прибыли важные господа, которым разве что ноги не целовали при встрече. В дом Гожы заходить не позволили, поэтому за тем, что там происходит, она наблюдала через окно. Посреди большого зала, украшенного канделябрами с горящими свечами, стоял стол, заставленный яствами. Столько еды разом Гожы не видела никогда. Несколько мужчин почтенного возраста в отутюженных фраках вели светскую беседу. Им прислуживали Мими и Настасья. На косоглазой девушке был новый красный сарафан и белоснежная рубаха, длинные светлые волосы заплетены в толстую косу и украшены лентой. Француженка выглядела весьма вульгарно: подол у ярко-зеленой юбки был лишь сзади, что открывало ее пухлые, но стройные ноги. Талия была затянута так сильно, что казалось, ее можно было обхватить двумя руками. Пышная грудь пружинила, готовясь выскочить из корсета. Пухлые губы были алого цвета, а пышные ресницы черного цвета, было похоже что Мими прицепила к векам маленькие щетки. Гожы не казалось это красивым. Она брезгливо покривилась, представив себя в подобном виде и пошла прочь от «большого праздника» – как назвала его Мими.