Дальняя заря Ивана Ефремова
Шрифт:
– Поэтому, дорогой мой, тебе придётся всё-таки начинать с малого. Закончи всё-таки институт. Параллельно пиши рассказы про то, что ты хорошо знаешь. Про экспедиции, про тайгу, про геологов. Тоже приключения… Постепенно добавляй в приключения философские и научные рассуждения. Так и научишься.
***
Однако жизнь распорядилась по-своему. Череда экспедиций, с последующими отчётами, проблемы связанные с переездом коллекции из Ленинграда в Москву, постоянная текучка занимали всё время Ефремова без остатка.
Несколько лет напряжённой научной работы, казалось, вытеснили из головы все видения. Остались только неясные сны.
Однажды во время экспедиции в Эворон-Лимурийский район Иван свалился в горячечном бреду. Среди этого бреда он снова увидел нагих людей. Одна из таких галлюцинаций была настолько ясной, что он даже запомнил слова мужчины со странным именем Див Симбел. Тот рассказывал ему про связь палеобиоценозов и процессов накопления останков древних организмов. Этот сон-видение натолкнул на идею исследования закономерностей процессов образования местонахождений <a href="#" title="">ископаемых остатков</a>. Так родилась новая отрасль палеонтологической науки, которую Ефремов назвал тафономией. Его статью напечатали в США, он стал известен всему миру. Но это только добавило Ивану работы. Труды его не пропали даром, уже в 1941 ему присвоили степень доктора наук и он задумался о создании собственной школы, тем более, что команда уже имелась. Но грянула война, эвакуация, сложности с сохранением и размещением оборудования и коллекций института. Нагрузки на хватавшегося за всё молодого учёного оказались запредельны и организм не выдержал.
В 1943 году он слёг. Врачи долго не могли определиться с диагнозом. В конце концов, сошлись на странной «лихорадке тифозного типа». Организм, обессиленный недоеданием, после очередного приступа болезни не годился ни на что серьезное. В этих условиях Иван вернулся к литературе, начав писать первые рассказы. В основном это были приключенческие истории для детей и молодёжи. Они позволяли оттачивать литературное мастерство и навык к работе с образами.
После возвращения из эвакуации в суете обустройства, литературные опыты опять отошли на задний план пока не попали на глаза Дмитрию Обручеву.
– Ваня, ты бы отнёс рассказы в «Молодую Гвардию». Мне кажется, очень не плохие вещицы у тебя получились. Для подрастающего поколения пойдут на ура.
– Может быть, и отнесу как-нибудь, – Ефремов задумался на мгновение. – Устал я уже с разными советчиками советоваться. Извини, Дима, за каламбур.
– Я тоже ему всё время говорю, что надо в издательство отнести, – подключилась к разговору Елена Конжукова. – А муженёк мой ни в какую.
– Вот прямо завтра возьму и отнесу. – Сердито буркнул Ефремов и встал, показывая, что закрыл тему.
6. ТОРМАНС ПРОТИВ
12 декабря 1944 года. Москва, ул. Коминтерна, Сануправление Кремля. Отделение онкологии. Алексей Толстой и Иван Ефремов.
Оказалось, что Председатель Союза писателей СССР Алексей Толстой очень желает беседовать с молодым писателем Иваном Ефремовым. Товарищу Флёрову надлежит обеспечить прибытие указанного Ефремова в указанное же место. Товарищу Флёрову ничего не оставалось, как откомандировать доктора биологических наук Ефремова в Кремлёвскую больницу. Последний был этим страшно недоволен. Он только-только приступил к исследованию лантанозуха. Но деваться некуда. Отказывать органам в советской стране не принято. К тому же и папка с отпечатанными на машинке страницами тормансианской истории на счастье оказывается под рукой. Накануне Леночка закончила еженощный труд по приданию читабельного вида фантастических видений мужа.
***
– Ну, здравствуйте, товарищ Ефремов, – сидящий в большом кожаном кресле известный писатель даже в больничной пижаме выглядел импозантно. – Какой же Вы большой! Настоящий русский богатырь.
– Здра-равствуйте, Алексей Николаевич, – ответил Ефремов, озираясь по сторонам в поисках стула. – Же-же-желаю Вам скорейшего выздоровления.
К счастью стул обнаруживается за ширмой, отгораживающей закут с кроватью от приёмной. Ефремов аккуратно почти без стука ставит его напротив Толстого.
– Спасибо на добром слове, но тут уж что лечить – что мучить, – шутка писателя получилась невесёлой. Он знал, что у него рак лёгкого и метастазы распространяются по организму. – Мне тут принесли журнал «Октябрь». В нём два Ваших рассказа. На фоне остальных фацеций они выглядят как жемчужины среди гальки. Позволь узнать, как вы стали писателем! Как вы успели выработать такой изящный и холодный стиль?
Такая заинтересованность вождя советских писателей позволила Ефремову сразу перейти к делу. Он воспрянул духом, подумав вдруг, что пришла пора для публикации его непутёвого детища.
– Я в детстве читал много про приключения. Наверное, мне ближе всего Хаггарт… А стиль… наверное, от работы. Пикетажные книжки постоянно заполнять приходится. – Решил пошутить Иван.
– Точно! – воскликнул Толстой. – Как я сам не догадался. Красивые девицы, благородные, смелые и решительные юноши. Это как раз то, что надо в наше время. Война вот-вот закончится. Для уставших людей, многие из которых потеряли родных любимых людей, необходима развлекательная, при этом поучительная литература.
– Алексей Николаевич, Вы со-совершенно правы. Я тоже так думаю. Вот, подготовил большое произведение на двадцать авторских листов. Такого плана, как Вы говорите.
– Очень интересно! А фабулу можете пересказать?
– Я захватил с собой рукопись. – Руки Ивана даже задрожали от внезапно нахлынувшего волнения. Он положил на стол папку и кратко пересказал содержание романа-видения.
<