Дамасские ворота
Шрифт:
Когда староста согласился пропустить их через общинные пастбища, Де Куфф подал Разиэлю знак разбудить Розу. Жест его был полон королевского величия; и день был из вдохновляющих. Роза вылезла из машины, мило моргая и вдыхая горный воздух.
Они стояли возле фургона, когда подъехал Фотерингил на «вольво». Поманил к себе Разиэля. В руке у него была пачка бумаг в открытом конверте из манильской бумаги с сургучной печатью.
— Схемы тоннеля от Лестрейда, — сказал шотландец.
— Отлично. Что-то еще для меня есть?
Фотерингил передал Разиэлю сверток, завернутый в непромокаемую
— Порядок, — сказал Фотерингил. — На той стороне долины находится управление парком. Сам парк закрыт со времен «Бури в пустыне», но я могу поставить там твою машину, несколько карт будут в бардачке, остальные оставлю в «вольво», чтобы копы их нашли. — Он сел в фургон Разиэля и хмуро осклабился. — Берегись мин, да? В основном они помечены.
— Хорошо, — ответил Разиэль.
Когда Фотерингил отъехал, Разиэль помог Де Куффу перелезть на пастбище. Они пошли к ряду араксинских дубов и олеандров, тянувшемуся вдоль ручья. Выше на склонах росли карликовые оливы и два могучих фисташковых дерева, на одном из которых виднелся след от молнии.
На вершине Хермона лежал снег. Пики Голан со всех сторон окружали узкую долину, по которой они шли. Гора Сион и гора Хабетарим смутно вырисовывались на севере, ниже склонов Хермона, а со стороны сирийской границы и Тель Хамины — горы, называвшиеся Шезиф и Алон.
Де Куфф дышал всей грудью. Лицо его сияло, в глазах блестели слезы.
— «Неффалим — теревинф рослый, распускающий прекрасные ветви» [417] , — сказал он Разиэлю. — Это его царство.
— Я же говорил тебе, Преподобный, час близок. Ты должен доверять мне.
Теперь они пойдут ко всем племенам, от гор Неффалимовых [418] к Дану и до Гилеада, и по написанному сбудется.
Разиэль думал, что его второе имя могло бы быть Неффалим. Да какая разница, подумал он. Смыкающийся круг, змей, кусающий свой хвост, расщепление ноосферы. Все само осознает себя. Уверовать легче в горах. Для этого потребен подходящий пейзаж. Но теперь его вера требовала и внутреннего пейзажа.
417
Быт. 49: 21. Неффалим — десятое колено Израилево, его земля — Галилея, откуда вышли и все апостолы.
418
Современное название — горы Нафтали.
— Вот он, — сказал Де Куфф. — Исток реки.
Они сели, зачерпнули воды правой рукой и выпили из пригоршни. Разиэль тоже, хотя был левшой.
— Да, — рассмеялся Разиэль. — Воды Меромские [419] .
Вокруг росла мята по пояс высотой и цветущая крапива, ковром дождевого леса — папоротник и дикие фиги.
— Мы поднимемся наверх, — сказал Де Куфф, глядя на снежные поля высоко над ними. — Поднимемся и встретим их.
419
«И
Со следующего гребня они разглядели сирийский наблюдательный пост у подножия другой горы. Они вышли на дорогу; указатели на иврите, арабском и английском предупреждали, что это военная дорога. Чуть подальше в кустах валялся знак «Осторожно, мины!». Буквы на нем были едва различимы.
Разиэль высматривал место, где бы они могли остановиться на ночь без того, чтобы тащиться с вещами вниз, в лагерь, и провести ночь близ реки у костра.
Вскоре он нашел такое местечко. Оно было близко к сирийской границе, но у них было, по крайней мере, разрешение на проход от друзов. Парк неподалеку действительно был закрыт. Но им подойдет любой плоский пятачок, где будет достаточно сухого кустарника для костра и чтобы рядом с шумным потоком. К тому же он там спокойно уколется.
55
Выехав за пределы карты, Лукас вынуждал свой «таурус» прикидываться машиной для приключений.
— Знал бы я, что в горы поедем, — сказал он Сонии, — взял бы в том же прокате внедорожник.
Почти всю ночь они ехали по заиндевелым сухим руслам ручьев, сторонясь бурных потоков и осыпей. Под утро он пустил за руль Сонию, а когда проснулся, они ехали по мощеной дороге, ведущей на север, к громаде горы Хермон.
— Люблю военные дороги, — сказала она.
— Мы, возможно, в Сирии.
Через полтора часа они увидели ряд странных павильонов, напоминающих маленькие альпийские шале. К самому крупному примыкала закусочная и заколоченная сувенирная лавка. Несколько сувениров валялись на крошащемся прилавке, открытые для непогоды: дешевые картинки, изображающие Иисуса, идущего по воде, фотография хасидского ребе.
Холодный ветер беспрестанно дул с вершины, сотрясая хлипкие строения. Сония прихватила в кибуце хлеб и сколько-то фалафеля, и они решили подкрепиться.
Они заканчивали есть, когда на пустынную стоянку въехал неизбежный Фотерингил на «додже»-фургоне. Сония первая увидела его через плечо Лукаса. Со ртом, набитым сухим фалафелем, она указала на машину.
Фотерингил был в рабочей форме коммандос и подстрижен короче обычного. Поставив фургон, он неторопливо направился к ним.
— Где Преподобный? — спросила его Сония.
— У реки в миле или двух отсюда. Идите по тропе, и увидите его на берегу с этой стороны.
Лукас подошел к шатким деревянным перилам и посмотрел на долину. Внизу, в нескольких милях от них, поднимался белый дымок.
— Ты меня удивляешь, — сказал он, поворачиваясь к Фотерингилу. — Не знал, что ты религиозен.
— Это все благодаря ему, — ответил Фотерингил. — Потрясающий малый.
Не слишком восторженный сторонник. Хотя как знать?
— К тому же это я охраняю его, — сказал Фотерингил. — Такому деликатному крохе, как он, нужно, чтобы кто-то оберегал его от опасностей. От злодеев, да? От гребаных злодеев, да? Так вот, это я оберегаю его, понимаешь. Искупаю свои грехи.