Даниил Московский
Шрифт:
Молчавший до того великий князь Владимирский в спор вмешался:
— Ведь ты, Константин Романович, с Даниилом ряду подписывал!
Рязанец вскипятился:
— Брат твой, аки тать, за горло ухватил! Ко всему, ты, князь Андрей, его руку держал!
— Говори, князь Константин, да не запирайся, — огрызнулся Андрей Александрович. — Княжество твоё эвон какое раздольное, и сам ты пауку уподобился — лапы разбросал.
— Я паук? Нет уж, великий князь, это вы с братом сети плетёте!
— Доколь, братья, вы будете ножи точить
— Истину глаголешь! — враз поддержали его князья Ярославский и Ростовский.
— Того и я прошу, — раздался скорбный голос князя Даниила. — Пусть Коломна будет на нищету княжества моего.
— А и то так, — согласился смоленский князь. — Поди, не оскудеешь, князь Константин.
— Ох, чую, князь Глеб, когда князь Московский тебя щипать примется, по-иному взвоешь! — выкрикнул с обидой рязанский князь... И махнул рукой: — Я сказываю, вы, князья порубежные, к Литве тянете. Оно всё легче, чем татары, а сами к согласию взываете!
— Як Литве? Бога побойся, князь Константин. Подобру ли Чёрная Русь под Литвой? Аль мы ей заступ? Каждый о своём мыслит, а нас татарове и литовцы ровно клещами жмут.
Ростовский князь смоленского поддержал:
— Воистину, Святослав Глебович, коли б мы против татар заедино стояли, может, и чувяки ханские не лизали.
Великий князь побагровел, но смолчал.
Сгустились сумерки, и холопы внесли свечи. Помолчав, князья снова принялись за разборки. Спорили до хрипоты, к еде не притрагивались. Наконец устали, и князь Андрей Александрович сказал резко:
— Поелику между Москвой и Рязанью ряда о Коломне, то пусть будет, как ею определено, но впредь подобного не допускать.
Великого князя Тверской поддержал, а следом и другие голос одобрения подали, и только Константин Романович зло выкрикнул:
— Во имя такой справедливости съезд собрали? — И, возмущённый, покинул палату.
Даниил вскочил, с шумом отодвинул лавку:
— Чую, наведёт рязанец татар, коли отпустим его с миром...
Вёрстах в десяти от Дмитрова налетели на рязанских дружинников гридни московского князя, кого саблями посекли, кого копьями покололи, а тех, какие ускакать попытались, стрелы догнали. Самого же князя Константина с коня сбили, связали и в Москву увезли.
Кинули рязанского князя в поруб на долгие годы и словно забыли о нём удельные князья.
ГЛАВА 5
Осенью на Плещеево озеро по утрам ложились холодные туманы. В их молочной гуще растворялась водная гладь.
Тихо. Иногда тишину нарушит голос и плеск весла. Из липкого тумана выскользнет длинная рыбацкая ладья, направится к невидимому берегу.
Славится Плещеево озеро светлой жирной сельдью. Ею в обилии торгуют в Переяславле. Бочонки с сельдью развозят по всей Русской земле.
А ещё кормит Плещеево озеро переяславцев сушёными снетками. Со свежими снетками переяславские бабы пекут сочные пироги.
Переяславль всем городам русским город, потому как нет на Руси земли богаче. Здесь поля под рожью и пшеницей, овсом и гречей всем на удивление. Бог наградил переяславцев опольем.
За неделю до Покрова скончался переяславский князь Иван Дмитриевич. Гроб с телом стоял у самого алтаря каменной церкви Спаса, возведённой ещё Юрием Долгоруким. В те леса этот князь велел перенести Переяславль от Плещеева озера и заселил город людом.
Два дня в ожидании приезда князя Даниила провели у гроба переяславские бояре.
Московский князь приехал с сыновьями Юрием и Иваном. Явились Тверской Михаил, Ростовский Константин, Ярославский Фёдор, и только не было великого князя Владимирского.
В церкви у гроба Ивана Дмитриевича епископ объявил волю покойного — переяславская земля отныне едина с княжеством Московским...
Разъезжались князья с похорон недовольные, косились на князя Даниила. Каждый мыслил прирезать от Переяславского княжества кусок к своему уделу, ан Москве всё досталось.
Провожая Михаила Ярославича, Даниил спросил:
— Князь Михайло, ведь ты не запамятовал наказ Ивана Дмитриевича, так ужли и ты зло на меня поимел?
Тверской князь бороду огладил, ответил миролюбиво:
— Помню, Даниил Александрович, но, вишь, Фёдор и Константин обиду затаили — не попрощавшись, Переяславль покинули. Чует моё сердце, вместе с великим князем Владимирским пойдут на Переяславль.
— В силе уговор наш, князь Михайло?
— Ряду не порушим, Даниил. Дружины тверская и московская, а отныне и переяславская противостоят великому князю Андрею, коли чего.
— Спасибо, князь Михаил, успокоил ты Меня, врозь мы Андрею не устоим, подомнёт он нас поодиночке. Слышал, воротился он от хана несолоно хлебавши. А без татар великий князь — волк беззубый.
— То так, Даниил, да не совсем. Он ведь и подручных себе сыщет. Сам зришь кого.
— И то верно, однако, коли чего, обнажим сабли.
На том и разъехались.
На удивление прохладно встретила Дарья Олексу. Почему? И сама не поняла. А ведь как мечтала и ласку ему выказать, и угостить знатно. Ещё собиралась назвать Олексу мужем...
Гридин даже решил, что не мил он Дарье. Ел нехотя, разговор не вязался. А когда стал прощаться, Дарья даже не проводила к калитке.
Закрылась дверь за Олексой, а Дарья ойкнула, на лавку опустилась и, положив голову на столешницу, запричитала вполголоса:
— Натворила ты, Дарья, бед, потеряла головушку. Оттолкнула судьбу свою, любимого. Ну как не придёт он к те боле, забудет?..
А Олекса дорогой гадал, сожалеючи: чем же не угодил он Дарье? И решил — завтра пойдёт он к ней, спросит...