Даниил Московский
Шрифт:
Великий князь с ближними боярами гоняли лис, вытоптали зеленя. Явился к князю смерд, справедливости искал — поле его погубили. Князь Андрей велел гнать смерда батогами, прикрикнув:
— Знай, холоп, своё место!
Великий князь пребывал не в настроении. В это лето не собирался в Орду, а приходилось. Узнал Андрей Александрович, брат Даниил в Твери побывал и против него, великого князя, уговор с Михайлой держал.
Ох, неспроста князья Московский и Тверской встречались. Ко всему ещё одно известие — Юрий в Сарае ханом был принят. Прыток Даниил. Переяславль
Князь Андрей Александрович всё подумывал, не стоит ли, направляясь в Сарай, завернуть к Ногаю, выведать, не приезжал ли к нему княжич Юрий и не просил ли подмоги. Однако засомневался, не озлится ли хан Тохта, узнав, что князь Андрей Ногая навестил?
В канун отъезда княгиня порадовала. Сколь ждал великий князь этого часа. Уединившись в горнице с Анастасией, наказывал, чтоб береглась, о том и дворецкого упредил, спрос с него за княгиню.
— Слушай, боярин Ерёма, — сказал ему князь Андрей Александрович, — ежели что случится, ты в ответе за всё, а за Анастасию вдвойне.
Уже в пути вспомнился разговор с Ерёмой. Старый боярин оставался во Владимире, и великий князь наказал ему:
— Ты, боярин Ерёма, задним умом крепок и всюду, коли пожелаешь, проникнешь.
Ерёма кивал согласно, а великий князь своё продолжал:
— Нет уж ныне в те той отваги, видать, годы своё взяли. Однако зрю в тебе советника, а посему вызнавай, кто и где мои недруги, дабы душить их в зачатии. Прелагатаями [82] обзаведись, не скупись. Сорную траву с корнем вырвем, никому пощады не дадим.
82
Прелагатай — лазутчик.
— Я ль, княже, не слуга те, иль сомнение ко мне держишь?
— Нет, Ерёма, нет у меня боярина тебя надёжней, и не ко всем у меня вера, как к тебе, потому и речь эту завёл...
Боярин Ерёма давно учуял: не всё чисто у княгини и гридня Любомира. Конные дальние поездки и то, какими глазами поглядывал Любомир на Анастасию, наводили боярина на догадки. Попробовал намекнуть о том великому князю, но тот не уразумел, о чём дворецкий речь ведёт...
А ныне, когда княгиня ждёт ребёнка, боярин рукой махнул. Разве что заставил великого князя взять с собой в Орду Любомира — он-де и молод, и силой не обижен...
При том разговоре Анастасия оказалась. И сколько же неудовольствия уловил боярин на её лице. А всё из-за гридня. Значит, верны его, Ерёмы, догадки.
А однажды, когда великий князь в Орду отправился, княгиня высказала Ерёме:
— Отчего, боярин, зла мне желаешь?
Отпрянул Ерёма. Взгляд у Анастасии неприязненный, губы поджаты.
— Я ль, княгиня-матушка? Откуда мысль у тя такая?
— Вижу. Норовишь, как меня больнее лягнуть... И достал.
Высказавшись, удалилась, оставив Ерёму одного. Тот потёр затылок, раздумывая, как могла Анастасия догадаться, что у него, боярина, на уме?
Сам себе сказал:
— С княгиней держи ухо востро, боярин Ерёма.
И, решив больше судьбу не испытывать, покинул гридницу.
В Москву с добрыми вестями вернулся Юрий, обрадовав несказанно отца. Князь Даниил немедля отправил в Тверь боярина Стодола. Вскорости стало известно: великий князь Андрей в Орду отъехал.
Неделя за неделей выжидали князья Даниил и Михаил, гадали, с чем возвратится Андрей Александрович, если с ордынцами, то жди беды.
Коли же Москва и Тверь попытаются сопротивляться, то хан во гневе пошлёт на Русь свои полчища и они разорят Московское и Тверское княжества, а на самих князей падёт ханская кара. Разве забыто, как городецкий князь Андрей, начав борьбу с братом Дмитрием за великий стол, навёл татар? Горела и стонала земля Русская, бежал Дмитрий, а князь Андрей с ханским ярлыком сел на великое княжение...
И снова съехались тверской и московский князья, теперь уже в Переяславле, у постели больного князя Ивана Дмитриевича, и сказал Михаил Ярославич:
— Коли явится князь Андрей с Ордой, то беда неминуема, разор и поругание Отечеству нашему. Пред силой ханской нам не устоять. Но мнится мне, хану разорение Руси ныне ни к чему. Что станут собирать баскаки с нищих княжеств?
Тяжко больной переяславский князь Иван, поминутно задыхаясь, кивал, а Даниил Александрович брови супил, соглашался:
— Твоя правда, Михайло Ярославич, но коль без Орды пойдёт на наши княжества Андрей, не дадим себя в обиду, укажем ему место.
Переяславский Иван приподнялся на подушках, заговорил хрипло:
— Князь Михайло Ярославич, — взял за руку тверского князя, — в тебе я видел всегда брата старшего, ноне чую, последние дни жизни отведены мне. Когда возьмёт меня смерть, княжество своё завещаю Москве. Ты, князь Михайло Ярославич, прими это как должное, а боярам моим слово моё ведомо. Не дайте волку серому, великому князю Андрею, растерзать вас...
Заметив тень неудовольствия, проскользнувшую по лицу тверича, князь Иван сжал его руку:
— Помню, князь Михайло, было время, Тверь в княжество Переяславское входила, но ныне твоё княжество разрослось, с Владимиром соперничает, а Московское княжество слабое, и у князя Даниила сыновья. Настанет время им уделы выделять. Не держи зла на меня, Михайло Ярославич.
Тверич усмехнулся:
— Я ль перечу, князь Иван? Нам с князем Даниилом не враждовать, нам бы выстоять пред алканием князя Андрея.
Стояли жаркие дни. С безоблачного неба знойно палило солнце, и степь выгорела, а всё живое затаилось, не подавая признаков жизни. Даже не верилось, что скоро и листопаду время. Так бывает разве что в июле-страднике либо в августе-густаре.
Старались передвигаться больше ночами, вдоль древних рек Итиля — Волги, Танаиса — Дона, их больших и малых притоков.
Едва горячее ярило начинало доставать землю, гридни стреноживали коней в какой-нибудь впадине, располагались на отдых. Великому князю разбивали шатёр, и он, молчавший всю обратную дорогу, уединялся, хмурый и чужой для всех...