Дар дождя
Шрифт:
Мы направились обратно в дом, не обращая внимания на Изабель, которая махала нам рукой. Дед похлопал меня по плечу.
– Что-то случилось?
– Я вам потом расскажу, – бросил я на ходу. И поймал взгляд Кона.
– Вон он.
Официант входил в дом. На его лицо падал яркий свет садовых фонарей, и я понял, что это тот самый человек из порта. Мы зашли следом, и Кон сказал:
– Позови моего отца и своего, встретимся в библиотеке.
Кивнув, я выбежал в парк и обнаружил их в окружении деловых партнеров. Отец увидел меня, и я сделал ему знак. Они откланялись и пошли за мной.
– Мы его нашли, – сказал я.
Мы
– Сначала наш друг Раманатан заявил, что не знает, что я имею в виду. Но потом передумал. Бомба все еще под задним крыльцом. Идите, достаньте, пока кто-нибудь ее не вытащил.
– Я этим займусь, – ответил Таукей Ийп и тихо вышел из комнаты.
Отец наклонился к официанту.
– Неужели я настолько плохо обращаюсь с рабочими, что вы решили нас убить?
– Пока существуют рабочие и хозяева – да, – ответил Раманатан.
– Ваш обычный ответ. Мне интереснее, что ты сам об этом думаешь. Давай, у тебя что, нет своего ума? – отец потряс кулаками. – Чертовы большевики! Предатели – вот вы кто!
Официант, приведенный в негодование отцовским презрением, выругался.
– Пукимак! [70] Это я предатель? Посмотри на своего ублюдка – вот твой предатель!
Ноэль ударил его, но я успел удержать его руку, когда он занес ее снова.
– Что ты имеешь в виду?
Кон встал.
– Раманатан, слушай внимательно. Ты все нам выложишь, или я попрошу всех выйти и мы повторим наше представление. В библиотеке тебя никто не услышит, вокруг достаточно шума и музыки, и ты видишь, что недостатка в острых предметах здесь нет …
Кон небрежно указал на Ноэлеву коллекцию керисов. Я впервые услышал, каким твердым и жестоким может быть голос Кона, и вспомнил, как торговец супом назвал его Белым Тигром.
70
Малайское ругательство.
– Мне нужны деньги, – сказал Раманатан. – Когда они увидят, что бомба не взорвалась, то поймут, что я заговорил. Они меня выследят. Мне нужны деньги и безопасная переправа в Мадрас.
– Хорошо, – ответил отец. – Я тебе заплачу. И уверен, что Таукей Ийп сможет организовать твой отъезд.
– Кто приказал заложить бомбу? – спросил Кон.
– А ты как думаешь? – Раматан указал пальцем на меня. – Твои друзья, твои японские друзья.
Я оттолкнул отца.
– Кто именно? Какие друзья? – Мне удалось удержать голос, чтобы тот не задрожал.
– Вы просто идиоты, вы все, – покачал головой Раманатан. – Они скоро придут и вышвырнут вас, европейцев, вон.
– Так ты веришь их пропаганде? Что японцы хотят выгнать колонизаторов и вернуть страну их законным владельцам – народу? Что они хотят создать так называемую Азиатскую сферу взаимного процветания [71] , чтобы распределить благосостояние по всему региону? Они хотят захватить все сами, а не делиться властью и богатством с теми
71
Паназиатский проект правительства и вооруженных сил Японской империи в период правления императора Хирохито до окончания Второй мировой войны. Заключался в создании в восточной Евразии блока азиатских народов, возглавляемого Японией, свободного от западных держав.
– Вы ошибаетесь. Они освободят нас от вас, европейцев. Они вырежут вас всех до единого.
– Кто отдавал приказ? Его имя? – спросил я.
– Не знаю, – Раманатан улыбнулся мне самодовольной, почти соболезнующей улыбкой. – Они же твои друзья, сам у них спроси.
На этот раз пришла очередь отца удерживать меня, чтобы я не врезал ухмылявшемуся официанту.
Глава 20
У двери библиотеки нас встретил Уильям.
– Куда вы пропали? Вас все ищут. Отец, Изабель хочет кое с кем тебя познакомить. И тебя тоже, – сказал он, поймав меня за руку, когда я уже начал двигаться в сторону.
В толпе гостей мы увидели Таукея Ийпа. Он кивнул головой в знак того, что обо всем позаботился. И тут из толчеи вынырнула Изабель, и я понял, что следовавший за ней мужчина и есть тот гость, кого она просила включить в список.
Когда Питер Макаллистер пожал ему руку, у отца под скулами заходили желваки. Он был высокий и широкоплечий, с наметившимся брюшком. Рядом с ним Изабель казалась маленькой девочкой. Она казалась напряженной, что не исправила даже обращенная к ней отцовская улыбка; но мы все знали, что отец никогда не поставит семью в неловкое положение на публике. Сейчас он держался с Макаллистером с подчеркнутым обаянием. Суровые слова должны были последовать после приема, но мне почему-то показалось, что на этот раз Изабель их не боялась.
Я ушел. Меня не отпускал вопрос, был ли Эндо-сан замешан в покушении на жизнь отца. Он стоял в одиночестве на краю газона под казуариной и смотрел на свой остров. Я отказывался поверить, что он хоть что-нибудь об этом знал. Это было так просто.
– Твой отец – хороший человек, – заметил он, когда я подошел к нему.
Мы подошли к краю бассейна. Я запустил в воду сотни масляных ламп, установленных на искусственных водяных лилиях, и их блеск переливался на поверхности воды. По всему парку статуи из отцовской коллекции были уставлены свечами, отчего казалось, что они двигаются как живые в бьющихся на ветру язычках пламени.
Выкатившаяся луна заставила звезды побледнеть. В миле от Истаны маяк резал лучом бескрайнее море. Я решил не говорить Эндо-сану про откровения Раманатана. С помощью дзадзэн я слой за слоем отфильтровывал шум вечеринки, представляя, что, кроме нас двоих, вокруг никого не было.
– Филип-сан, – раздался голос сзади.
Это был Танака, учитель Кона. Я поклонился.
– Конбанва [72] , Танака-сан.
Он вернул мне приветствие и обратился к Эндо-сану.
72
Добрый вечер (яп.).