Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Jamique

— Только что ты говорил о чудаке, который рассеяно разговаривает на улицах сам с собою.

— Да, — сказал Люк. — Но я же сказал… его точно никто не считал безобидным.

— А как к нему относились твои приёмные родители?

— Ну… Дядя его на ружейный выстрел к дому не пускал.

— Не пускал — или грозился не пустить?

— Грозился не пустить, — ответил Люк серьёзно. — Я хочу сказать, я не помню, чтобы Бен когда-то где-то рядом блуждал, а дядя ему грозил винтовкой.

— Что он о нём говорил?

— Почти

ничего. Он… он, кстати, и называл его сумасшедшим чудиком. Не так часто, но к месту. Он всегда говорил, что этот человек не в себе. При мне, по крайней мере. Или часто как бы к слову оговаривался. Этот ненормальный… Опять этот придурок…

— Он его не любил.

— Очень сильно, — с неожиданной уверенностью сказал Люк. — Честно говоря, мне кажется…

— Что?

— Что это было почти что-то личное. Он никогда не говорил о нём спокойно. Иногда было видно, что ему хочется выругаться. Очень крепко.

— А тётя?

— Она о нём молчала. Но… кажется, не любила тоже. Но как-то по другому. Как-то… как-то устало и безнадёжно.

— Люк. Важный вопрос. У твоего дяди была манера выбегать и стрелять, когда он видел вооружённый отряд?

— Да, — без колебаний ответил Люк. — Однажды мы полсуток выдерживали осаду тускенов. Врубили защитное поле не полную мощность и отстреливались. Пока соседи не подоспели. Мне тогда лет пять было.

— Дядя твой был способен отличить штурмовиков от тускенов?

— Наверно… Но на Татуине почти никогда не появлялись имперские войска. Вообще никогда не появлялись. Я не знаю. Может, он был в тот день сильно на взводе. Из-за всего этого. Потому что он всё-таки рассудительный человек… Не знаю… А он правда отстреливался?

Вейдер кивнул:

— Правда.

— Честно говоря, даже не знаю… А… ты его ведь должен был знать?

— Встречались… — ответил Вейдер.

Люк мог поклясться, что это слово было произнесено сквозь зубы.

— Не поладили? — вырвалось у Люка. Вейдер не ответил.

— Значит, — сказал он, — Оуэн терпеть не мог Бена Кеноби. Интересно. А Бен Кеноби — Оуэна?

— Не знаю… Он ничего не говорил об этом.

— Он тебе объяснил, почему не пытался учить тебя все девятнадцать лет? И почему потом стал обучать?

— Нет. Он просто сказал: ты должен идти со мной и учиться использовать Силу. Ну, это было после того, как мы получили дроида с посланием…

— Бейл, — сказал Вейдер без выражения. Медленно согнул и разогнул пальцы в перчатке. Люк заворожено смотрел на этот жест.

— Па… а у тебя сколько протезов?

Он тут же прикусил язык. Но было поздно. Впрочем, Вейдер отреагировал на вопрос удивительно спокойно.

— Голова пока своя, — сказал он, в то время как Люк неудержимо краснел и ругал себя болваном. — Туловище тоже. Так что есть сердце и мозги. Это главное.

— Извини…

— Меня сейчас это мало волнует, — ответил Вейдер. — Когда-то волновало. Но тогда была другая ситуация.

— Подожди, а… левая рука?

Вейдер помолчал.

— Это долгая история, — наконец, сказал он. — И она завязана отнюдь не на протезах.

— Но…

— Что но?

— Не знаю, — сказал Люк растеряно. — Я вообще плохо понимаю, что я хотел спросить. Голова какая-то…

Голова была тяжёлой. Неожиданно очень тяжёлой.

— Пап, — сказал Люк в странном сомнамбулическом состоянии. — А всё-таки… что там было?

— Где?

— На Мустафаре.

— На Мустафаре? Почему — на Мустафаре?

— Я должен знать…

Голова стала совсем тяжёлой и чужой. Он куда-то проваливался… и не мог остановиться. Но страха не было.

Последнее, что он видел, это то, как на него смотрят равнодушные, пустые линзы Тёмного лорда.

Люк открыл глаза. Ощущения были: как после убойного сна. Тихо свиристело что-то в каюте. Голова не болела, но была донельзя тяжёлой.

Лорд Вейдер сидел к нему боком за столом, опершись локтями о стол. Поза его была усталой.

— Что… — Люк тихо зашипел от внезапной резкой боли в голове, — было?

— Лежи тихо, — сказал Тёмный лорд. — Сейчас пройдёт.

— Что?

Тот повернул к нему маску.

— Последствия того, что было. Я же сказал: лежи тихо.

— Я хотел спросить: что произошло? — пробормотал Люк, откидываясь голову на подушку. В ней шумело. И лучше было не закрывать глаза. Сразу начинали летать какие-то огненные мушки и с неприятной ритмичностью вращаться мир. Он открыл глаза и уставился в потолок.

— Ничего такого, что я бы не мог контролировать, — ответил Вейдер. — Пока.

— Пап, — Люк дёрнулся в настоящей тревоге, перекатился на постели на бок, приподнялся на локте — и тут же в голову всплеснула чёрная волна и разразилась болью. Он охнул и чуть не подвернул локоть, падая назад.

— Я же сказал: лежи тихо! — резко сказал Тёмный лорд. — И не выдумывай себе ужасов, которых нет. Я тебя проверял. Всего-то.

— Проверял? В смысле?

— В смысле вытаскивал то, что у тебя есть в голове. В воспоминаниях, в ощущениях. В интонациях. Весь комплекс.

— А спросить было нельзя?

— Нет. Это недейственно.

— Я хочу сказать: а у меня нельзя было спросить разрешения?

— А ты бы его не дал, — ответил Тёмный лорд.

— Дал бы…

— Люк. Ты человек мужественный. Но донельзя наивный. Тебе до сих пор кажется, что ты сам можешь что-то решать.

— А ты?

— А я уже давно распрощался с этой иллюзией, — сухо ответил Тёмный лорд. — Я-то знаю, как это бывает.

— Что?

— Перефокусировка личности. А также использование качеств, неотъемлемо присущих личности, для своих целей и создания иных, уже заданных качеств.