Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Jamique

— Что? — Люк не был оригинален в словах. У него было оправдание: тупая пульсирующая боль в голове. — Я не понимаю.

— Я бы сказал: твоё счастье, если бы это счастьем не было. Можно прожить счастливую якобы полноценную жизнь, и не догадаться, что тебя поимели. С тобой этот номер не пройдёт. С твоей сестрой — тоже.

Слова имели ощутимую свинцовую тяжесть. Падали, как блоки.

— Вы — мои дети.

— И что?

Тёмный лорд повернул к нему свою маску.

— То, что ситуация безнадёжна. Я не смогу вас убить. Даже если…

От изумления Люк забыл про боль.

— Убить?

Зачем?

Император и принцесса

Когда Лея открыла глаза, мир на секунду показался ей чёрно-белым. И нарисованным на бумаге. На хорошей белой бумаге, прекрасной чёрной тушью. С истинным мастерством каллиграфа. Это ощущение прошло. Через секунду мир встал на свои места. Получил цвет и объём. Звуки, запах. Удобная подушка под головой. А под телом — удобная поверхность койки. Рассеянный по каюте свет. Каюта. Император.

Лея резко повернула к нему голову. Так, что хрустнул какой-то позвонок в шее. И расслабилась. Почему-то вид этого старика рядом подействовал на неё успокаивающе. Старика. Императора. Ситха. Только она не понимала, почему…

Император посмотрел на неё в ответ. Он был усталый. И не скрывал это. И не демонстрировал. Сидел в кресле, сплетя пальцы рук. Так, будто только что этими руками трудно и физически работал. Жилы, конечно, не вздулись — но в остальном ощущение было точно то же. Он немного обмяк в кресле. А все его складки и морщины на лице обозначились с ужасающей резкостью.

— Как вы себя чувствуете, принцесса?

От того, что он был так явно устал, Лея и не подумала искать подвоха в его интонации и тоне.

— Я чувствую себя… странно.

Император кивнул.

— Можете попробовать сесть. Медленно. Всё-таки это был не сон. У вас всё ещё может немного сбоить координация.

Принцесса оперлась о руки и села. Не слишком поспешно, но и не слишком медленно. Император внимательно смотрел на неё. Она спустила ноги с койки, потянулась, повращала шеей, потёрла шейные позвонки.

— Всё в порядке.

Император улыбнулся. Он и не думал скрывать, что доволен.

— У вас хорошая сопротивляемость, — с глубоким чувством удовлетворения сказал он. — Это превосходно.

Пришла очередь Леи внимательно смотреть на императора.

— Что решено, то решено, — спокойно сказал тот. — Но давайте начнём разбираться спокойно, методично и по порядку. Я обещал вам рассказать и объяснить. И я это сделаю. Но с вашей помощью. Будем думать вместе, принцесса. Согласны?

Лее внезапно очень понравилось это предложение. Ей захотелось… ей всерьёз захотелось поговорить и порассуждать. Вникнуть в хитросплетения того, что и она видела вместе с императором. В клочки того, что поняла. Интересная интеллектуальная задачка…

Этой мысли она совсем не удивилась.

— Будем разбирать блоки воспоминаний, на которые я укажу, — сказал император. — В вашей памяти, принцесса, хранится много информации. Нам нужна только значимая. Приготовились?

— Да.

— Начали.

…Ей три года. Или около того. Возраст вычислили император. Сама она видит только большие мясистые листья на уровне глаз. Они загораживают от неё тропинку. И загораживают

её от тропинки. За тропинкой ещё ряд зелени, деревьев. За деревьями дом. Разумом двадцатитрёхлетнего человека Лея понимает, что она прячется в кустах, которые для неё как деревья.

Отец идёт по дорожке вместе с тётей Мон.

— В этом смысле всё совсем не страшно. Они люди состоятельные по тем местам. Спокойные. Основательные. Мало любят джедаев. Не думаю, что их надо к чему-то подталкивать. Они сами и искренне не дадут мальчику общаться с Беном. Да и сам Бен к этому не рвётся.

— Ой ли?

— У него душевный надлом, — хмыкнул отец. — Вот уж три года как он переживает крах иллюзий. Всё никак не может поверить, что вот он, джедай…

— Бейл.

— Я в его голове не копался, — кивает отец. — Но я же видел, как он себя вёл, пока был с нами. Взгляд безумный и вообще… Джедаи.

— А вот не надо. Джедаи — существа суровые. И не сопливые.

— А это не сопли. Это именно душевный надлом и крах иллюзий. О самом себе. Пока он этого не сделал, он даже не представлял, что он на это способен. И что это так выглядит. Запах горелого мясца…

— Бейл.

— Но это правда. В любом случае он к мальчишке не лезет. То ли не может забыть, что он сделал с его родителями, то ли ещё что. Но Ларсы и сами таких вот терпеть не могут. Мой человек как-то поболтал с Оуэном в кантине. И вообще мы пособирали инфу. Не любят они джедаев. Ситхов. Одарённых. Парня к этому и не подпустят…

Тут она вылетает из-за кустов и с диким криком: «Уууууууууу», — бросается наперерез. Отец и тётя вздрагивают, потом смеются:

— А что это у нас за разбойник на узкой тропинке? — хохочет отец, подхватывает её и подбрасывает в воздух. Она визжит от восторга. Ни одно из услышанных слов не вызывает у неё никаких эмоций. И не остаётся в памяти. Взрослые вечно разговаривают о чём-то постороннем. И неинтересном.

…Пять лет. Она лупит мячом по стене дома, подпрыгивает, хватает, снова лупит. Отец на веранде что-то пишет и смотрит на это одним глазом. В какой-то из моментов мяч ударяется слишком косо, уходит в сторону. Она в раздражении подтягивает его себе…

— Лея, — отец оказывается рядом. — Что ты сделала?

— Притянула мячик, — говорит она разгорячено.

— Ты часто так делаешь?

— Да. Бывает.

— Когда с ребятами играешь?

— Да.

Он садится на корточки рядом с ней.

— Но ведь это жульничество, — говорит он. — Ты видела, чтобы другие так умели?

Она подумала и покачала головой.

— И сейчас. Посмотри. Мяч полетел в сторону, потому что ты не сумела правильно послать его о стену. Ты была неловкой. И вместо того, чтобы за ним прыгнуть, ты его притянула. Это тоже жульничество. Он улетел, потому что у тебя не получился бросок. Если бы получился, ты бы мячик поймала. Но он у тебя пошёл косо. А ты решила схитрить. Как будто у тебя был правильный бросок. И вместо того, чтобы тренироваться правильному броску, ты начинаешь притягивать мячик. А уж когда ты с ребятами… Спорю, что ты это делаешь, когда хочешь выиграть. Но это жульничество. Выигрывать надо честно.