Дайте нам крылья!
Шрифт:
Года три назад Хенрик и Вивьен переехали в благоустроенный коттеджный поселок в черте Города. Назывался он «Дзэн». И только теперь, впервые за три года, я собрался к ним в гости. Проклятая работа! Три года пролетели как одно мгновение.
У ворот пришлось подождать, пока охрана осмотрит машину — как обычно, прошлись сканером снаружи, потом махнули — мол, проезжайте на стоянку. Поселок был обнесен высокой стеной. За ней открывался прелестный вид — через пруд с лотосами перекинут деревянный мостик, дальше ведет дорожка, выложенная камнями, а по сторонам — фонарики.
Я зашагал по дорожке. По обе стороны под темно-синим вечерним небом расстилались садики в японском стиле, все разные, каждый красив на свой лад — залюбуешься. Вот камушки выложены разноцветными волнами, которые словно набегают на могучий неровный валун — остров в море. Вот поляна, заросшая мхом, вот купы кленов, и их зеленое пламя колеблется на ветру. Мимо пролетел ворон и уселся на ветку клена: черный клок ночи в вечерних сумерках.
Тропинка привела меня к домику администрации. Я назвал консьержке номер дома Хенрика. Та с улыбкой ответила:
— Обогнете храм — и идите по средней дорожке, она свернет налево.
— По срединной тропе? — пошутил я.
Ну да, раз поселок выдержан в японско-дзэнском стиле, тут и планировка вся что-нибудь символизирует.
— Примерно четверть часа ходу, — приветливо продолжала консьержка, точно и не заметив шутки. — Справа увидите дома, которые выходят на Город.
Поблагодарив, я пустился в дальнейший путь. Поселок был куда больше, чем я думал. Храм на поверку оказался целым скопищем построек, да еще с собственным рисовым полем впридачу. Я остановился послушать, как монахи нараспев читают сутру Каннон Милосердной. Мерное гудение голосов завораживало. Словно в такт, квакали на пруду лягушки и стрекотали на рисовом поле сверчки, — настоящий слаженный вечерний хор. Внутри молельни горели светильники, и силуэты монахов отчетливо вырисовывались за полупрозрачными стенами из рисовой бумаги. На миг мне захотелось бросить все и тоже скрыться за бумажными стенами и погрузиться в молитву, присоединить свой голос к хору.
Пока я шел к дому Хенрика, Город постепенно выпускал меня из своей хватки — я задышал ровнее, больше не лихорадило от непрерывного напряжения всех душевных и умственных сил. Тревога, муки совести, усталость — все отступило, пусть и ненадолго.
У решетчатой двери в дом меня встретил Хенрик в коротком синем домашнем кимоно-юката, — вылитый буддийский стихотворец, и не подумаешь, что перед тобой полицейский в годах. Его близняшки, Джеймс и Джулиана, выбежали поздороваться и тотчас унеслись в сад.
— Ты не рассказывал мне, что тут за место, — заметил я, разуваясь.
— Потому что ты бы меня на смех поднял, — отозвался Хенрик. — Ведь ты-то живешь в самой гуще реальной жизни, — у тебя там и уличные музыканты, и кого только нет, и жилье как у всех , — известка с потолка сыплется.
— Красиво, но все какое-то искуственное, — заметил я, когда мы обошли дом и сад. Здесь все было рассчитано и расчислено — какой вид откроется за поворотом, какой скроется, как выглянет дом из-за деревьев, что увидит гость, когда отодвинется в сторону створка двери или скользнет вверх шелковый экран. — Поддельное. Дзэнский китч — упрощенный японский стиль, имитация. — Мы миновали кухню и я поздоровался с женой Хенрика: — Привет, Вивьен!
Мы вышли на террасу позади дома. Оказалось, дом выстроен на вершине холма, и далеко внизу мерцает Город. Время от времени небо прочерчивал самолет-другой, и, если самолет снижался, его огни, мигая, выхватывали в вечернем небе громаду Заоблачной цитадели, которая нависала над городскими небоскребами. Я вспомнил луг на верхнем ярусе. Должно быть, к ночи цветы на лугу закрываются, и трава шелестит себе да шелестит в темной пустоте .
— Да, знаю, — кивнул Хенрик. — Хорошо, пусть фальшивка и имитация. Хотя монахи настоящие. Пусть сто раз фальшивка, меня это не заботит. Я старый человек, я устал и у меня двое маленьких детей. А реальности мне на службе хватает. И знаешь что? Я ею сыт по горло. Замученные дети, изнасилования, убийства, киллеры и так далее. Сам знаешь не хуже моего. Так что я хочу возвращаться домой в спокойную обстановку. И если покой тут благодаря охране и монахам — пусть так.
Я кивнул. Что тут объяснять, — все понятно. А уж про реальную жизнь тем более. Особенно в последние дни.
— Красотища… — Я все смотрел на городские огни. — А ваши дрессированные монахи — они как, дорого обходятся?
Хенрик улыбнулся и покачал головой.
— Вовсе нет. Храм выстроен вместе с поселком, а часть нашей квартплаты отчисляется в его пользу. Но монахи сами себя кормят, — выращивают рис, обучают медитации, да и подаяние просят, у них так принято. Хорошо бы такой храм был при каждом доме.
Я хмыкнул — насмешливо и завистливо. Пожалуй, зависть была сильнее.
Ужин прошел шумно и бурно — близнецы постарались. После ужина усталая Вивьен извинилась и пошла прилечь, и немудрено, ведь она каждую минуту вскакивала, — то Джеймсу чаю подольет, то Джулиане нос вытрет.
Хенрик вручил мне бутылку пива, и мы вернулись на террасу — любоваться на сад, городские огни вдали, пить пиво и беседовать. Лунный свет серебряными нитями оплетал сосновые кроны. Благоухали неведомые мне цветы. Прерывисто лепетала струя родника, стекая по бамбуковому желобу в пруд ниже по склону. Над прудом восседал замшелый Будда.
— Возьми, намажься, — Хенрик протянул мне баночку мази от насекомых. — Теперь на воздухе запросто не посидишь — у нас же не Город, а растреклятое тропическое болото. Правда, по телевизору передавали, что малярийные комары вроде как по ночам кусаться не должны, но комары-то телевизор не смотрят. Ха, сколько можно дурить себя и твердить, что Город — субтропики! Субтропиками он был полвека назад.
Когда я намазался, Хенрик поставил баночку на стол, чтобы была под рукой.
Я прислонился к перилам террасы. Запотевшая бутылка приятно холодила руку.
— Вернемся к делу, — сказал я. — Ты обещал, что действовать будешь быстро. По-твоему, тот тип, которому звонил Бриллиант, и велел убить Луизу?
— По версии Бриллианта.
— А сведения, которые я тебе прислал, проверил? Про проекты церкви Серафимов, и еще сведения из управления, от Кам?
— Перрос и правда оказалась приемным ребенком, но, вижу, тебя это не удивляет. Хорошо, что ее досье было в той пачке, которую Кам успела взять.
Я вспомнил, как, вернувшись с Окраин, разговаривал с Кам. Тогда-то я и упомянул имя Луизы Перрос. Наверно, Кам изъяла досье из архива сразу после нашего разговора.