Дела семейные
Шрифт:
– Карр!
– Фунс с тобой, хочешь, оставайся Карром. Живя в неволе, ворона выбирает кого-либо из окружающих ее людей и, почитая его за сородича, пытается составить с ним пару. Н-да, давай для общего спокойствия все-таки считать тебя девицей. Вестри, а ты как думаешь?
Вестри думает, что какая-то битая птица не стоит поднятой вокруг нее возни, что почтенному псу в ратуше скучно и пора бы прогуляться, пойти домой, посмотреть, что там происходит, а тогда, может быть, хозяина простят и позовут обедать.
Насчет
Обед прошел, как обычно. Все были милы, приветливы и спокойны, о вороне, запертой в клетке и спрятанной в моей комнате, не говорили.
Хельга закончила трапезу первой и, ласково улыбнувшись сразу всем присутствующим, удалилась к себе.
Оле, преувеличенно кряхтя, поднялся.
– Герда! Помоги старику отцу.
Гудрун, поманив Вестри, ускользнула на кухню.
Надо быть очень крупным идиотом, чтобы не понять столь явных намеков. Я поднялся, одернул камзол и отправился выяснять отношения с сестрой.
Хельга была у себя, сидела, покачиваясь в любимом кресле. Вчера эта мебель стояла внизу в гостиной. Иногда мне кажется, что качалка, переваливаясь по-гусиному, сама таскается вслед за сестрой по дому, просто никто это не может проследить.
– Хельга…
– Сядь, не маячь.
Я подумал немного и нагло уселся на подлокотник кресла. В конце концов, это всегда было мое место.
– Хельга, ворону не выброшу. На улице она погибнет. Жить будет в моей комнате. Присматривать и прибирать обещаю. Прости, что притащил, тебя не спросив. Не подумал.
Сестра коротко кивнула.
– Ларс, ты всерьез мог помыслить, что я способна выгнать тебя из дома?
– Если бы так решил, то не вернулся бы. Точнее, вернулся бы, но только чтобы забрать Герду, Вестри и гитару.
– Все книги все равно утащить не смог бы.
– Какие книги?
– Которые, как считает Оле, помимо перечисленного, удерживают тебя дома.
– Много он понимает! Гердину обувь, кстати, уже всю спрятал?
– Обувь?
– Ну да, чтобы дочери его любимой не в чем было уйти со мной на край света.
Взглянув друг на друга, мы с сестрой рассмеялись.
– Я ведь тоже… Сказала, не подумав.
– Я прощен?
– М-м-м… Пожалуй, что да.
– Спасибо, что не пришлось ползти на коленях от главной площади до твоего «насеста».
– Знаешь, – сестра окинула меня задумчивым взглядом. – Я б тебя тогда, наверное, точно убила. Чтоб не смел ни при каких обстоятельствах терять достоинство.
– Тем более спасибо… Ай! Хельга! Ну руки холодные!
Когда сзади лезут за воротник и двумя ледяными перстами прихватывают у основания шеи, удовольствие ниже среднего. Очень действенный способ заставить подняться утром капризничающего младшего брата.
Отбиваясь, я чуть было не свалился с кресла. Хельга, смеясь, обхватила меня и бережно опустила на пол.
– Вот ведь, вымахал с пожарную каланчу, а верещишь, как прежде.
– Хесса главный прознатчик, пытки несовершеннолетних запрещены законом!
– А старшей младшего воспитывать можно. Брат, будем дальше отношения выяснять?
– Не-а.
– Мир? Без обид?
– До первой ссоры. Значит, вечный.
– Вот и хорошо. Потому как предстоит нам вместе в Къольхейм ехать. Раннвейг посватали.
Абсолютно в духе моей сестры. Зачем тратить время в разговоре на долгие переходы от темы к теме, если можно просто поставить собеседника перед фактом.
– Раннвейг? Она же маленькая еще!
– Это только предварительный сговор.
Брак в среде вурдов – дело непростое. Это не только соединение двух людей, но и союз между кланами, особенно если женятся наследники рода, сложная система деловых отношений, договоров. Когда глава клана умирает или решает уйти на покой, преемником его становится не старший в роду, но достойнейший. Неважно, кем он приходится прежнему предводителю, сыном, племянником, да хоть двоюродным дедушкой. Кто не согласен с решением семьи, волен уйти и попытаться своими силами добиться права на новый герб.
С имуществом все по-другому. Оно поделено заранее, и каждый знает свою долю. Чем старше человек в своем поколении, тем больше семейного добра ему причитается. Даже мы с Хельгой, шестой и седьмой ребенок своих родителей, имеем право на небольшую часть накопленных предками богатств, а Раннвейг первая внучка, если станет чьей-нибудь законной женой и захочет уйти в семью мужа, принесет с собой совсем неплохое приданое, а если решит остаться дома, еще и обеспечит супругу поддержку сильного клана. Конечно же, замуж двенадцатилетнюю девчонку никто не выдаст, но принятое ухаживание, а то и обручение возможно еще в колыбели, а с заключением брака, началом совместной жизни и прочими радостями можно еще хоть четверть века подождать. Благо дает предварительный сговор готовым породниться семьям выгоды и привилегии не меньшие, чем женитьба: от права без приглашения заявляться в гости и жить несколько дней (в голодные времена после прихода ледника и в Смуту это было весьма ценно и удобно) до вершения общих дел – торговых, военных или политических. А просто подзанять у будущих родственников денег на неопределенный срок – и вовсе поступок вполне естественный.
– Хельга, а кто к нам в родичи хочет?
– Сосед, некто Торстейн Родъер. Маленький замок Баг к востоку от Къольхейма.
– Помнишь соседа?
– Нет. Он лет на семь меня младше, так что, пока я жила в Къольхейме, общих интересов у нас не было. Имеются еще четыре старших сестры, погодки. Но родители девочек никогда никуда не вывозили и сами соседей в гости не звали. То ли Родъеры слишком бедны, то ли скупы.
– А чем они занимаются?
– Слышал про багские кружева? Хотя тебя такие вещи вряд ли интересуют. Так вот, моток таких кружев стоит как хорошее ювелирное украшение. А плетут их мастерицы из клана Родъер. Подвенечное платье королевы Брюнгильды создали в замке Баг. Больше Родъеры ничем не знамениты. Не то младшая ветвь какого-то клана, не то из поздних вурдов. Посмотришь в Гербовнике, мне расскажешь.