Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
И ветер приносил все новые и новые вести…
***
Белый гнал роллер по направлению к Фарату. На душе было пакостно: события последних дней даже его приводили в уныние. Радость от того, что родители наконец-то вспомнили о сыне и вместе с ним делали общее для всех нэх дело, омрачало это самое дело.
Подумать только: люди, ненавидящие нэх. От этой злобы и ненависти во рту стоял устойчивый привкус железа, будто губу разбил и крови наглотался. Белый до сих пор испытывал желание отплеваться, с той самой ночи, когда поймал в своей мастерской одного из подсобных рабочих, занятого порчей оборудования. И ладно
В голове не укладывалось, точнее, как раз укладывалось — словно последние кусочки головоломки встали на место, явив такой мерзости картинку, что разум принимал ее с трудом. За что с ними так? За то, что берегли и хранили этот мир для них же — для людей?! А стоило ли? Белый гнал от себя такие мысли: стоило! Они все смогут исправить и отныне не уступят своих позиций. Стихии не зря поставили нэх выше, дали им власть и силу управлять. Значит, так тому и быть, и порядок должен оставаться неизменным, пока в этом мире будут обычные люди и одаренные Стихиями.
Те, кто возжелал себе власти над миром, равных прав не достойны. Потому что не считаются в своей жажде ни с чем, гробя и загаживая то, чем вознамерились владеть. Да они даже собственные машины в порядке содержать не могут, потому что не чувствуют их вообще никак! Только один клиент всегда привозил свой «Аир» вовремя, едва поняв, что что-то не так. Как говорил, слышал. Просто слышал, как меняется звук, гул мотора. И вот его Белый уважал. А остальные…
Хотелось сплюнуть.
До Фарата оставалось пару часов езды. Ночная дорога была почти пуста, роллер летел вперед, разрезая темноту желтым светом фар, и Белый не сразу сообразил, что там такое впереди. Сначала показалось: кто-то зажег на обочине костер. Потом дошло, что по краю дороги просто идет рыжеволосый нэх, огневик естественно. Нашел место для прогулок! Шестиполосная дорога! Ночью! И в одиночестве, сейчас, когда нэх невольно жмутся друг к другу, не зная, не последует ли откуда-нибудь выстрел из пистоля.
Притормозив, Белый окликнул огневика:
— Эй! Подвезти до Фарата?
Тот обернулся, щурясь на свет, и Белый вздохнул: наверняка кто-то древнего рода, из какой-нибудь глуши совсем дикой. Силища так и прет, но вот реалии не понимает. И даже одет вполне себе, в старомодный спаш с — аж смешно подумать! — шейным платком. Белый такие только на картинах видел, а уж рядом с его кожаным спашем это и вовсе смотрелось дико. Да и лицо у этого огневика выдавало чистый огненный род: больно уж характерными были черты. Узкое, с острыми скулами, острым носом, вытянутыми к вискам глазами цвета огненного янтаря. Белый так сходу и не смог вспомнить, кто мог похвастать такими чертами. Понемногу они были у всех огневиков, Стихия роднила, но чтоб вот так почти гротескно… Это же сколько поколений чистейшей крови?
Огневик растянул почти неприлично чувственные губы в странной усмешке — на одну половину. Словно сомневался в том, как следует это делать.
— Подвезти?
У него и голос был — чистое пламя, потрескивал и шипел. Неуверенный и подрагивающий, будто он долго молчал.
— Пешком тут часов пять, — пояснил Белый. — На роллере за два домчу, даже быстрее, да и вдвоем как-то спокойней.
Нэх обошел вокруг роллера, любопытно рассматривая и его, и седока. Белый недоумевал все больше: откуда он такой вылез, если роллер для него в диковинку? Ну не из Эфара же пешком идет!
— Как интересно. Но я хотел прогуляться. Такая хорошая ночь.
Белый чуть не откусил себе язык, с такой силой прихлопнул отвалившуюся челюсть. Назвать хорошей ночь едва-едва начала весны, да еще и в такое время… Прогуляться он хотел?!
— Так, хватит тут! — прикрикнул, будто на кого из мелких, решившего поупрямиться. — Не знаю, как ты тут вообще оказался, но садись и поехали. На пулю из пистоля нарваться захотел? По дорогам сейчас небезопасно!
Нэх вскинул густую рыжую бровь, снова ухмыльнулся уголком рта.
— Почему же тогда ты сам разъезжаешь в одиночестве?
А еще у него был странный, слишком правильный выговор. Этакий столичный, столетней давности.
Но, хвала Стихиям, больше не упрямился, аккуратно устроился за спиной — обжигающе горячий! Даже через кожаный спаш Белый это чувствовал всей спиной и задом. А уж когда сомкнул руки на животе — так и вовсе. Ему что, силу девать некуда, так полыхает? Со злости Белый даже отвечать не стал, просто рванул с места сразу на скорости, чтобы ветер унес любые возражения.
Почему-почему. Да потому что по движущейся цели еще поди попади, особенно если та Огнем окутана. Конечно, полностью он пламя не призывал, но перегретый воздух шлейфом рвался назад, раскидывался в стороны чуткими щупами.
Ветер и скорость быстро вымели из головы дурную злость. Белый привычно сосредоточился на дороге, поудобней перехватив руль, отдавшись движению. Только в эти моменты он бывал счастлив. Только в эти моменты восполнялась какая-то нехватка внутри, память о том, что один раз случилось — незнамо что, незнамо когда — и исчезло бесследно.
Ровный рев мотора все нарастал, Белому казалось, что роллер тоже радуется ночи и дороге. Редко им получалось покататься вот так, чтобы не обращать внимания на препятствия, чтобы ровной полосой — и до горизонта, только вперед, все быстрее и быстрее. Напитанный его силой, роллер казался чем-то родным, естественной и неотделимой частью. Что-то подобное было, когда ехал на огненном коне, летел вперед, вцепившись в гриву, задыхаясь от восторга почти как сейчас.
Внутри плеснуло: еще, еще жарче! Быстрее! Ты можешь быстрее, ну! И роллер летел вперед, уже окутанный вполне зримыми языками огня, и Белому казалось, что вот еще немного, еще, еще чуть, и он вспомнит, сможет!..
Ветер ударил по лицу. Ветер бросил жесткое, властное «Стоять!», ветер вышиб весь хмель, оставив чувство пустоты внутри. Белый не запомнил, как остановился — он хрипел на вдохе и на выдохе, никак не мог унять бешено колотящееся сердце. Почти растекся по рулю, когда дернули, заставили слезть с роллера, пройтись. Он не хотел, не мог, но дергали настойчиво, требовательно, и приходилось идти, шаг за шагом, пока перед глазами наконец не развиднелось.
Огневик, имя которого Белый так и не удосужился спросить, тянул за руку, водил по кругу, словно запаленного коня, бормоча что-то себе под нос. И явно был очень, на грани неконтролируемой вспышки, зол. На что, Белый пока еще не мог сообразить: успокаивался медленно, утихомиривал дыхание, перебитое этим внезапным ветром.