Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
Душа металась от страха и неприятия до желания повернуть назад, доехать до дома, припереть Керса к стенке и выяснить уже, что… Что он сделал, что думает, как вообще дальше быть! Белый сжимал руль до онемения и вливал в мотор еще больше силы. Здесь можно было гнать, не опасаясь: Граничный хребет близко, а рядом с Эфаром банд замечено не было. Нехо бдел, бдели многочисленные удэши Эфара. Вот уж на какой земле они и не засыпали толком…
Алый Кречет пролетел, не глядя. Не до горных красот было, совсем не до них. Засыпал — а во снах ревело пламя, до неба,
В итоге когда доехал, Кречет аж шарахнулся, испугавшись сначала. Белый был сам на себя не похож. А вот на кого — сказал, внезапно, Яр, бросив только один-единственный взгляд на старшего брата своего друга.
— О. Кречет, да он же точь-в-точь ты после Перелома!
— А ведь верно! — кивнул непонятно чему брат.
Кстати, уж кто-кто, а он выглядел чудесно. На чистом свежем воздухе будто еще чуть-чуть подрос, вытянулся — или просто жилистей и суше стал? Более хищным, стремительным. И в глазах у него плескалось правильное пламя, это Белый чувствовал особенно остро.
— Потом расскажете, — велел он.
Они сидели на краю скалы, выбрались за пределы Иннуата, поднявшись чуть выше Эфар-танна. Белому хотелось поговорить без лишних свидетелей, потому что не для всех эти разговоры. Яра тоже сначала хотел прогнать, потом присмотрелся и не стал. Отмахнулся лишь от его горской подружки, мол, не для ее красивых ушек это, не стоит. Кэлхо не обиделась, только фыркнула: «Мальчишки!» — отчего Яр заполыхал ушами сам. Но пока шли, подуспокоился и теперь смотрел внимательно, пытливо. Кречет же живо и любопытно сверкал глазами.
— Ну, рассказывай. У нас тут такая тишь, под крылом Акмал-то, что хоть вой.
— Я бы на вашем месте радовался, — стиснул зубы Белый. — Нехо не говорил, да? Так и думал.
— Нехо считает, что мы еще дети. Меня не пустил, — обиженно вскинул голову Кречет.
— А я вот так не считаю. Слушайте.
И Белый рассказал. Все, без прикрас, но и не запугивая. Был уверен, что и у брата, и у его друга хватит головы не кинуться незнамо куда, где и взрослые нэх погибали, а делать, что должно. Но не оставаясь в неведенье, это было просто нечестно.
— Люди как с цепи сорвались. В сказках удэши называли безумными — а я теперь верю, что ошиблись. Или они эту свою сторону в людей вложили, а в нас забыли.
Ну да, упоение Стихией — оно простое и понятное. А вот то, что творили люди, осмыслению не поддавалось.
— Стихии творили людей, конечно, по образу и подобию, — раздумчиво и как будто даже отстраненно выслушав Белого, сказал Яр, и показался не самим собой, а сплавом Аэньи и Хранителя. — Но старшие дети их вышли из самих Стихий, а вот люди… Люди — это мир, каким он стал бы без нэх и удэши. Удайся им задуманное, и через тысячу лет вместо лесов и чистых озер была бы сплошная мертвь, а реки несли бы нечистоты вместо воды.
Оба огневика скривились, будто что горькое проглотили.
— Ну его, — почти выплюнул Белый, — такие мысли. Потом обдумаете, а если ругаться будут — валите все на меня. И рассказывайте: тут-то что? Кречет, когда ты умудрился… вот так?
— На Перелом. И вот этому шалопаю спасибо, — Кречет легонько стукнул насупившегося Яра по затылку. — Если б не он, кто знает, сколько б я так провалялся пластом, обретая цельность.
— Что ты целый, я вижу. Понять бы еще, что именно вижу!
Кречет заржал и… призвал своего огненного зверя. Белый на это чудо чудное только вытаращился. Даже пальцем потыкал, заработав укоризненный кошачий взгляд.
— Это что?
— Это Коготь, — в один голос заявили оба, и Кречет, пригребший своего пернатого кота поближе, ероша огненную шерсть, и Яр, с другой стороны теребящий рысью кисточку. Кот от этого только блаженно жмурился да изредка дергал ухом.
— А кто он по роду — не знает даже Акмал, — смешливо сощурился Яр. — Я спрашивал — такого зверя не было в мире отродясь.
— И вы хотите сказать!.. — почти возмущенно вскинулся Белый. Потом вскочил, не обращая внимания, что скальный козырек узковат, призвал своего коня — и тот охотно появился, поднялся на дыбы, радуясь воле. М-да, что-то давненько он его не вызывал. Застоялся.
— Вот. Конь. Одна штука. Обычный!
Яра тут же снесло с места, как укушенного: кинулся оглаживать огненного жеребчика, дуть в ноздри, хлопать по мощной шее. Даже не спросился — лошадник как есть. Да и конь от него не шарахнулся, наоборот, потянулся, опустил голову на плечо, позволяя ласкать себя. Будто кого знакомого увидел.
— Ну и что вы мне тут пророчите, мелкие? — фыркнул, глядя на это, Белый. — Что он, рога отрастит что ли, как олень? Или колеса вместо копыт?
— Ты сам все увидишь, если себе волю дашь, — не поворачиваясь к нему, чужим каким-то голосом сказал Яр. — Огня ему не хватает. Да, красавец? Больше огня! Вольного, чистого пламени.
Окатило, обожгло. Перед глазами как живой Керс встал. Белый обозлился еще больше: это было почти больно.
— Да идите вы!.. Он…
И заткнулся, оборвав себя.
— Огонь, да? — Яр посмотрел прямо в глаза, словно для него ничегошеньки такого… ну, такого вот не было в одном только предположении, что можно… кого-то…
Кречет вообще молчал и только переводил взгляд с одного на другого. Он уже столько начитался дневников, что, пожалуй, тоже не видел ничего особенного, если двоих тянет друг к другу, и не важно, одного ли они пола или разных.
— Нэх из Фарата, — Белый отвернулся, терпеть этот пронзительный взгляд сил не было. — Или не знаю уж, откуда. Я его ночью на трассе подобрал, тогда и полетел первый раз, голову потерял. И сбили. Стражи, думали, что случилось что-то. Да не в том смысле сбили, Кречет! Просто затормозили.
— Если б нет… — Яр отвел глаза, не стал продолжать. Тем более не стал высказывать свои подозрения о том, кого именно мог повстречать Белый на пустынной дороге. Если все так, как он думает — это дело только двоих, Белого — и того нэх. И не ему, потомку Теальи, судить.