Дело о мастере добрых дел

Федорова Любовь

Часть 3

Могло быть и хуже

Противостояние в широком госпитальном коридоре разворачивалось нешуточное. Дело происходило на небольшом удалении от палаты Рыжего, ближе к предоперационной, где на стене висели две большие лампы. По одну сторону, ближе к палате, подступы занимал Обморок, разительно

отличавшийся от прочих в простой белой рубахе, рядом с ним возвышался новый для гостей из посольства человек - во всяком случае, Илан его ночью после операции не видел. Не заметить его в прошлый раз было невозможно, он на голову возвышался и над Обмороком, и над любым другим представителем Хофры. При этом был худой, с согнутой спиной и уставший до измождения, словно только что с корабля в бурном море или с тяжелых работ. За спинами их собралось хофрское посольство. Но не как в прошлый раз. Всего человек десять, из них только одна женщина, и та завернута в покрывало с ног до головы. Стоят плечом к плечу, как уличная банда перед дракой.

Вторая сторона, напиравшая от входа в отделение, вела себя свободнее, без натянутого, словно струна, напряжения. Сразу заметно, что они у себя дома. На шаг впереди всех кир Хагиннор, опираясь вытянутыми руками на трость. За ним Намур, секретарь Намура, несколько знакомых лиц из адмиралтейства и человек пять незнакомых. А чуть в стороне и совсем за спинами Илан разглядел и таргского государя, который старательно делает вид, будто он здесь никто, ничто и звать никак, случайно оказался и к делу никакого отношения не имеет. Еще и Мышь с ним рядом, бледненькая, возбужденная и вертит головой, как костяной болванчик.

Плащи по обе стороны мокрые, обувь грязная, на полу вода. От утреннего ветра над Арденной опять разыгралась какая-то снежная, дождевая или ледяная круговерть, про которую Илан знать не знает. Ему не то, что выйти за порог некогда, он в окно посмотреть времени не находит.

Неласковая беседа между сторонами шла на ходжерском.

– Я не требую от вас щедрых поступков мне навстречу, - говорил кир Хагиннор.
– Я хочу только чтобы вы имели мужество и называли вещи своими именами, кошку кошкой, а войну войной.

– Никакой войны нет, - нехорошо наклонял голову Обморок.

– А то, что происходит у вас, называется кратким рассогласованием между правящими домами, или как-то иначе?

– Наше внутреннее дело, мы решим его между собой!

– Ну-ну. Когда вы между собой наконец договоритесь, и если когда-нибудь договоритесь, я не обещаю вам, что мы будем ваши договоренности исполнять. Мне сейчас не интересно, кто что будет решать, и что делить у вас. Но если вы считаете, что мы не хотим принимать в этом участие и позволим Хофре решать за нас, с вашей стороны это серьезная политическая ошибка!

– Есть общие для нас и вас положения, и эти положения начали нарушать не мы!

– Важная постановка вопроса, - усмехнулся кир Хагиннор.
– Мы не вмешиваемся в ваши дела. Мы ведем себя прилично, особенно у себя же дома. Но, заметьте, посланник Ариран, мы не скрываем как своих интересов, так и того, что у Ходжера достаточно сил, чтобы ответить! Хофра не сможет

вести войну и внутри себя, и с внешним противником одновременно и до победного конца!

– Ходжер тоже не сможет!

– Ходжер не вел ее и не ведет! Я всего лишь обязан вас предупредить, что будет. Если вдруг. На вашем месте и на месте Хофры в целом я бы сейчас успокоился. Мы готовы к переговорам. К разговору. И либо вы для нас полноценная сторона с открытой и ясной единой позицией, либо вы не знаете, чего хотите, сегодня одно, завтра другое, вам все позволено, и вы не смотрите, куда вас понесло. Но тогда и наши руки развязаны! И в этом случае никаких положений никто соблюдать не будет!

– Не нужно угрожать!
– вякнул было Обморок, но высокий усталый человек взял его за плечо.

Илан, который не знал, что с этим делать, но ясно осознавал необходимость прекратить перепалку, наконец, собрал в себе решимость, вышел между противостоящими группами, поднял руки и тоже по-ходжерски сказал:

– Господа, давайте прервемся. Здесь не место для политических обсуждений, здесь нельзя шуметь и беспокоить больных. Пожалуйста, разойдитесь и не спорьте!

Высокий шагнул к Илану:

– Вы старший хирург? В-вы... позволите воспользоваться вашей операционной? Оч-чень нужно.

– Что случилось?

– П-повторная срочно. П-перитонит.

– Ну, так скорее. Давайте.

– С к-корабля уже сняли. П-привезут.

Кир Хагиннор негромко фыркнул у Илана за спиной и перешел на таргский:

– Вообще-то я хотел выразить сочувствие, но ведь заел меня, щенок.

Обморок сделал вид, что это не про него, и высокомерно отвернулся.

– Посланник Ариран, вы можете вернуться в палату, - разрешил ему Илан.
– Только всех с собой не зовите. Достаточно кого-то одного, и чтобы разулся и ничего не трогал.

Высокий поблагодарил Илана поклоном и двинулся за Обмороком следом. В палату вторым пойдет, видимо, он. И он, похоже, хофрский доктор. С откуда-то взявшегося хофрского корабля. Наверное, того самого, про который кир Хагиннор говорил на городском собрании.

– Доктор Илан, мы сильно помешаем, если займем лабораторию?
– обратился к Илану Намур.

Очередное заседание тайного общества, теперь в расширенном составе и в присутствии высшего руководства. Понятно.

– Там свободно, - ответил Илан и поискал глазами Мышь.
– Я сегодня здесь, и я пока здесь занят. Располагайтесь хоть до утра. Мышонок, ты из акушерского сбежала или тебя отпустили?

Мышь вдруг, на виду у всей посторонней публики, бросилась к Илану ухватилась за него и запричитала:

– Больше никогда!.. Никогда меня туда не посылайте! Я не хочу! Я никогда не выйду замуж, у меня не будет детей, я не хочу рожать, это такой ууужааас!..
– и разревелась.