Дело о мастере добрых дел
Шрифт:
– Как хочешь, - сказал Гагал.
– Можешь и в зеркало посмотреть. Такой же точно, только мертвый.
Неподарок вздернул плечи, на лице его проступило упрямое и злое выражение, которое Илан видел в последний раз в дезинфекции.
– Иди, куда шел, - махнул ему Илан.
– Тебя никто не заставляет. Тебе просто предложили. Вернешься - запустишь автоклав, Мышь знает, что туда класть. И робу выверни. Сослепу одевался, что ли?
– Я хочу, - опустив голову, произнес Неподарок.
– Очень хочу. Только боюсь без вас, они опять меня куда-нибудь потащат, а большой начнет совать мне в нос кулак...
–
– Хочешь - идешь, не хочешь или боишься - не идешь, - объяснил Илан, глядя на Неподарка.
– Твое решение. Документы на тебя заперты в сейфе, утащить тебя без них никто не может. Бить, между прочим, тоже. Свободного побили бы, а ты стоишь дорого. Пугать могут и будут, бить - вряд ли.
Невозможная вещь - выбор - была Неподарку тягостна, он бестолково переминался подкрадухами, то наступая на порог, то делая назад полшага. Нечасто, видимо, приходилось ответственно принимать решения за самого себя и для самого себя. Гораздо проще не спрашивать разрешения, подразумевать запрет, подчиниться внезапному ветру в голове, сбежать, нагородить каких-нибудь глупостей, чтобы расплатиться за них издевательством над собственным телом, и, в конце концов, забыть и свой поиск, и свое наказание, словно дурной сон. Так и складывается жизнь. Из ничего в ничего.
– Пойду, - наконец, решился он.
– Знаешь, где мой шкаф в дезинфекции?
– спросил Илан.
– Забери себе старые сапоги, шаркаешь, как привидение. Раздражает.
– Бегом, - добавил Гагал, поклонился Илану и повернулся идти.
Неподарок дунул вперед всех, мимо Мыши, чуть ее не сбив. Мышь не сдержалась, обругала по-трущобному, и спрыгнула с табуретки. Закрыла за Неподарком и Гагалом дверь. Открыла и закрыла снова. Не скрипит. Предупреждать о посетителях больше не будет. Останется только чугунная ступенька с трам-тарарамом для самых торопливых. Вдруг Мышь сказала:
– Доктор, а можно спросить вопрос?..
– Можно.
– Илан уже открыл устав гильдии и листал первые страницы.
– Спроси вопрос, отвечу ответ.
Устав был изготовлен в местной, недавно открывшейся печатне - дешевая неотбеленная бумага, картонный переплет и старомодный крупный шрифт. Зачем Гагал его принес? Голова тяжелая, изложенные то вдруг цветисто-высокопарным, то сухим юридическим языком строчки в ней не укладываются, в глазах рябит. Надо бы поберечь силы на другое. Чтение - потом.
– Тот человек, который... волшебник, - подбежала ближе Мышь, брякнула об пол табуретом и нетерпеливо встала на него ладонями и коленкой.
– Он ведь предлагал мне загадать желание, тогда, в адмиралтействе. А я отказалась, помните?
– Помню.
Табурет доверительно двинулся еще на шаг ближе к Илану. В глазах Мыши горела идея. Удивительный человечек - все мысли открытая книга, читай, понимай, удивляйся. Не то, что врачебный устав.
– Глупо было отказываться, - признала Мышь.
– Но я же не знала, что он волшебник! Я могу перерешить? Попросить его еще раз, по-настоящему?
– А у тебя есть твердое понимание того, что ты хочешь получить, попросив?
– Илан оторвался от канцелярских формулировок, общих правил и установлений почтенного собрания арденнских докторов, закрыл книгу, заложив ее пустым рецептурным бланком.
– Есть серьезная цель?
– Есть, - улыбнулась Мышь, просветлев мордашкой.
– Только вам не скажу. Если растрепать
– Ты, Мышь, замечталась, - покачал головой Илан.
– Ну, попробуй. Обсуди это с ним. Если снова когда-нибудь его увидишь.
* * *
Двери и лестницы, лестницы и двери. Коридоры, серые от копоти потолки, сизая, облезшая лепнина, белесые стены, наглухо закрытые ставни, несколько застекленных или частично застекленных окон, паутина, мусор, пыль... Не лабиринт, все по прямой, но многие теряются под высокими потолками, путают лестницы, забредают в незанятые госпиталем части дворца и попадают там в другой мир - мир не ободранных со стен шелков, пыльного паркета и хромой мебели, стоят, раскрыв рты и не решаются двигаться дальше. Илан сам в первые дни работы порой проходил больше тысячи шагов прежде, чем начинал понимать, где находится. К самому концу приема до него добрались такие заблудившиеся. Опять малярия, на этот раз двое детей, двенадцать лет и девять, старший привел младшего, строго его воспитывал, требовал не бояться доктора, а сам дрожал при осмотре. Лекарство горькое, принимать не хочется, но что делать. И это не лето. Зима. В южном Таргене с успехом применяется нефтевание болот и мелких водоемов, где размножается малярийный комар. Не напроситься ли на следующее губернаторское собрание, не составить ли план для южных арданских районов? Деньги... Необходимость давно назрела, найдутся и деньги, не так много надо. Убеждать доктор Илан умеет, это у него наследственное. Время... Со временем сложнее.
Заходил доктор Раур, положил на стол подробно расписанный протокол своей бесплановой плановой операции, опять читать. Молча и просто с подачей документа Раур справиться не смог, вступил в беседу, убеждал Илана обязательно обобщать опыт и писать научные работы, в серьезных клиниках все пишут. Илан кивал (все пишут, никто не читает), говорил, знаю, что надо, нет времени. Сам думал, ну, какая из арденнского госпиталя серьезная клиника. Так, небольшая сельская больничка, по сравнению с тем же Дартаиктом или островом Джел, где при академии только хирургов под триста человек. Если тут вдвоем-втроем, помимо операций, развести еще научную работу, совсем погибнешь. Успевать бы делать, что приносят, сломанные ноги, вывихнутые плечи, разбитые головы и портовую поножовщину. Проще говоря, прием окончен. Нужно спускаться в отделение, идти к Рыжему и к Палачу, пока сам готов бороться с собой и справиться. Затишье всегда бывает перед бурей и относиться к нему нужно настороженно.
У хофрских посланников все в порядке. На тумбочке, нескромно подвинув лекарства, стоит обеденная посуда, тарелки и ложки, по две штуки, не хватило сил вернуть на кухню. Обморок мирно спит на подушке у Рыжего, такой же рыжий в свете закатного солнца, бьющего в окна. Сам Рыжий если и не спит, то славно притворяется. После оговорки про Палача доверительная дистанция между ними и Иланом пропала, как будто они раньше были близко связаны ниткой, но Обморок одним словом эту нитку перерезал. Теперь эти двое сами по себе, госпиталь сам по себе. Хофрский доктор Зарен не вернулся из города. По крайней мере, в палате его нет.
А вот у Палача новости. Рядом с ним сидит полупациент-полудоктор Актар в глубокой задумчивости. В вену капает их общее с Арайной лекарство, назначенное уже Иланом. Вид у Актара спокойный, но он выглядит уставшим.
Илан положил ему руку на плечо, спросил:
– Пульс проверяли?
– Стабильно семьдесят, - отвечал Актар.
– Ни лихорадки, ни бреда... ничего. Несколько раз просил позвать священника, потом ему дали снотворное. Спит. Он правда встанет? Вот... такой?