Дело о самоубийцах
Шрифт:
– Увы, к сожалению, в мире пока нет такой практики, и прецедентов тоже пока не было. И, кстати, коллегия присяжных была бы не на вашей стороне, уверяю вас. Если, конечно, все они не были бы владельцами бойцовых собак.
– Печально все это слышать, особенно от полицейского, - с горечью сказал хозяин.
– Собака, это не просто друг человека, это нечто большее. Мы приручили их, мы живем с ними, они дарят нам свою любовь и преданность. Они охраняют и защищают нас... Но вот их мы защитить не можем, от нас самих.
"А нас от них, - едко ответил про себя
– Будь моя воля, я бы вообще запретил частное владение собаками таких пород!".
Вслух же он согласился:
– Наверное, вы в чем-то правы.
– Э-э, что говорить!
– Хозяин обреченно махнул рукой.
– Вы все равно не поймете. Вот скажите, у вас есть дети?
– Нет, - ответил Ковальский, втайне усмехаясь.
– Жена?
– Нет.
– Ну... родственники? Близкие люди...
– Хозяин уже злился.
– Друг... или любовница, черт бы ее побрал?
– Послушайте, как вас э-э...
– Фил, - глухо сообщил собеседник.
– Фил, нам незачем ругаться. Мы уже ничего не решим, ничего не изменим. Я советую вам пойти в ближайший бар и хорошенько выпить чего-нибудь крепкого - уверен, вам это сейчас необходимо.
– Я не пью, - отрешенно прошептал Фил.
– Я... Что я теперь скажу своим детям? Они от него без ума были. Он... Он был членом семьи. Наш Финик...
Фил замолчал, словно поперхнулся. Глаза его блестели от навернувшихся слез. Дрожащими руками он достал из внутреннего кармана сигарету и зажигалку, закурил. Ковальский тоже помолчал, потом спросил:
– Скажите, Фил, в каком состоянии был тот человек? Я имею в виду психическое состояние.
– Да нормальный он был, вполне. Вот только...
– Фил сделал затяжку и задумался, дергая носом.
– Я только сейчас вспомнил: он, пока стоял напротив меня, как-то странно шаркал одной ногой, будто чертил что-то носком ботинка. Но выглядел абсолютно адекватным. До того самого момента, когда неожиданно ударил меня...
– Он нервно сглотнул.
Ковальский вспомнил свой разговор с рабочим на фабрике.
– Кстати! Моему коллеге вы сказали, что он ударил вас левой рукой, так?
– Да.
– Так..., значит, левша. Как и тот, с фабрики... Очень интересно!
– больше для себя самого, чем для собеседника промолвил инспектор. Но Фил ответил:
– Ну, наверное, левша, раз уж бил слева.
Инспектор стоял, задумавшись, и тогда Фил, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
– Извините, инспектор, я, наверное, пойду домой, за машиной. Мне ведь еще нужно забрать отсюда... тело Финика.
– Да-да, разумеется, - очнувшись, ответил ему Ковальский.
– Не буду вас больше утомлять, вам и так сейчас не сладко. Спасибо и удачи!
Хозяин собаки кивнул, повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.
***
Ковальский стоял на краю крыши и пытался представить: каково это - сделать роковой шаг? В любом случае, нормальный человек на такое не способен. И даже если он сильно пьян, его удержит инстинкт. Инстинкт - это последнее, что покинет человека. Но, в данном случае, что-то оказалось сильнее. Что? Ковальскому вдруг показалось, что это тупик, и что три случайные смерти не связанны между собой никак. Нет, есть связующее звено - доктор Нортон! Но как его привязать ко всему этому? Впрочем, а стоит ли это делать? Вопреки распространенному мнению, в полиции служат отнюдь не злонамеренные люди. Просто одним все до лампочки - им не нужны осложнения и морока, они хотят лишь побыстрее закрыть дело. Другие же хотят докопаться до сути. Может, поэтому их и зовут "копами"? Но "копы" ведь далеко не все. "Копы", это ответственные полицейские, а безответственные - просто "мусор". Ковальский привык относить себя к первой категории.
Он отступил от края, и тут увидел на темно-сером покрытии крыши какой-то знак, начерченный, видимо, носком ботинка: два пересекающихся остроконечных угла, похожие на жука-водомерку.
– Интересно, - вслух сказал он, - где-то я такой знак уже видел. Совсем недавно...
Он присел и провел пальцем по линии - шершавые крупицы покрытия катались под кожей и прилипали к ней.
– Свежий.
"Возможно, это сделал он, самоубийца. Но зачем? Если ты пришел свести счеты с жизнью, то зачем же ты чертишь ногой непонятные узоры? А может он хотел что-то...".
Внезапно он ударил себя ладонью по лбу, и вскрикнул:
– Ну конечно же! Собачник!
***
То дерево в парке Ковальский нашел довольно быстро: схемы и чертежи он всегда запоминал легко и надолго. Трава была не очень высокой, и сумерки еще не начинались, поэтому он без труда смог найти начертанный на земле знак. Все точно: те же два пересекающихся угла! Но что все это значит? Два человека, знающие, что сейчас умрут, рисуют одно и то же!
И тут Ковальский вспомнил, где видел это. У доктора Нортона! Когда он уходил от него, то обратил внимание на странный рисунок в рамке, который висел на стене его прихожей.
"Вот она, связь! Теперь ты мой, голубчик!".
Но, прежде чем идти к доктору, Ковальский зашел в свой участок, в криминалистический отдел - там работал его приятель, который мог прояснить смысл этого странного символа.
***
Примерно минут пять сержант Мур задумчиво разглядывал знак, нарисованный карандашом на листке, потом перевел взгляд на Ковальского и пожал плечами.
– Что-то напоминает, но что...? Нет, ничего не приходит в голову! А где ты это видел, Гарри?
– Так, по одному странному делу попался. Два разных человека, в разных обстоятельствах, перед смертью чертили его на земле ногой.
– Очень интересно!
– Да уж.
– Ковальский стоял рядом, опершись двумя руками на стол, и глядя на лист бумаги, освещенный конусом яркого света от настольной лампы.
– Такое ощущение, что они оба пытались выразить что-то такое, чего не могли сказать словами. Будто за ними кто-то следил, что ли.
– Постой-ка!
– Сержант снял трубку телефона и стал набирать номер.