Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек
Шрифт:
Джин повернулась к нему. Ее глаза горели гневом.
– А вам не приходило в голову, – воскликнула она, – что тот, кто это сделал, мог просто не придавать значения притворству и всем этим до мелочи проработанным интеллектуальным задачкам, которые вам приносят столько удовольствия?
– Мне это приходило в голову, – холодно ответил Фен, – и сначала, думаю, этот человек так и был настроен. На мысль об этом наводит то, насколько мало он старался быть осторожным. Однако, когда дело дошло собственно до убийства, этот человек в последний момент решил создать криптограмму, и, как все импровизированные криптограммы, эту до отвращения просто было решить. – Он встал. – Спасибо, мисс Уайтлегг. Вы, сами того не желая, дали мне в высшей степени полезные сведения.
На лице Джин внезапно отразились беспомощность и озадаченность.
– Я… я…
– Я
Она молчала.
– Скажу как на духу, дитя мое, что прекрасно понимаю, как это будет трудно. Переборите себя.
Он повернулся к выходу, но на ходу добавил:
– Кстати, что вы сейчас читали?
Она беспомощно уставилась на него.
– Готовилась к «грейтс» [146] по греческим и латинским авторам.
Фен кивнул.
– Теперь я вас покидаю. Подумайте над моим предложением. Если вы не сделаете так, как я сказал, то предупреждаю: вы можете подвергнуть опасности жизнь другого человека.
Он развернулся и вышел.
Найджел уже несколько проголодался. Его мысли блуждали, то и дело удаляясь от сцены в сторону забрезжившего ленча, тем более что его неожиданно осенило: наблюдение за репетициями может испортить все впечатление от предстоявшей в понедельник премьеры. Видимо, это мнение разделяло и Божественное провидение, внезапно воздвигшее между ним и «Метроманией» барьер в виде противопожарного занавеса – тяжелой конструкции, которая, резко опустившись, чуть не ударила по голове Клайва, этого нежного супруга. Тот вовремя отпрыгнул, выругавшись.
146
Выпускные экзамены по курсу древней истории и философии в Оксфорде.
Найджел только успел прочитать начертанные на занавесе сведения, что в случае пожара весь театр можно эвакуировать за три минуты, как раздался разъяренный вопль Роберта, сидевшего где-то позади него. Этот ничего доброго не суливший звук, по-видимому, возымел должный эффект, и противопожарный занавес поднялся опять, открывая взору маленькую, растерянную кучку людей на сцене. Они в замешательстве смотрели на балкон осветителя, где находилось управление этим занавесом. Сумбурная дискуссия, кто за это отвечает, продолжалась до возвращения Фена.
– Allons [147] , – сказал он. – Нам здесь больше делать нечего.
Они покинули репетицию, где суматоха все никак не могла улечься.
Когда они зашагали по направлению к «Булаве и Скипетру», Фен тяжело вздохнул.
– Я запугивал ее, – сказал он, – совсем не по-джентльменски. – И вкратце поведал Найджелу о своем разговоре с Джин. Найджел казался озадаченным.
– Ну, – спросил он, – и что?
– Мое предположение подтвердилось. Нам осталась самая малость. Для порядка мы должны сделать еще одну вещь: обыскать комнату Феллоуза, хотя я не особенно надеюсь найти там что-нибудь.
147
Пойдемте (фр.).
– Ты имеешь в виду то, что искала там Изольда?
– Найджел, – произнес Фен с нескрываемым сарказмом, – ты блестящий ученик. Мы еще сделаем из тебя сыщика!
– У меня нет никакого желания становиться сыщиком, – раздраженно ответил тот.
– Должен признаться, – заметил Фен, – что в случаях вроде нынешнего это – крайне неприятная работа. Скажи честно, Найджел: что мне делать? Признаюсь, инстинкт добропорядочного гражданина велит мне передать мои результаты полиции, как я и делал в других случаях. Но здесь нечто иное: Роберт – великий драматург; Рэйчел – отличная актриса; Николас, когда ему удается собраться, умница, каких мало; Феллоуз – блестящий органист; Шейла Макгоу – хороший режиссер, а Джин Уайтлегг – просто на редкость славный человек. Изольда была совсем не такой, и мне не хочется, чтобы кто-то из них попал из-за нее в бездушные жернова судебной экспертизы при моем участии. Если бы только полиция обладала здравым смыслом! Но их профессия – ловить и убивать
– Смотря как, – медленно произнес Найджел. – Считаешь ли ты, что убийца может снова начать действовать?
– Другое убийство? Сомневаюсь, хотя несколько минут назад воспользовался этим опасением как наживкой.
– Тогда, – сказал Найджел с внезапным воодушевлением, – думаю, тебе следует прочитать «Тассо» Гёте [148] . В некотором смысле – это исследование, как далеко по пути демонстративного неповиновения обществу может завести артистический темперамент.
148
«Торквато Тассо» – пьеса И. В. Гёте об итальянском поэте XVI в. Торквато Тассо.
– Дорогой Найджел, произведение формулирует проблему, но никогда не приближается к ее решению. Я склоняюсь, видите ли, к обывательскому взгляду, что очень много чепухи накручено вокруг так называемого артистического темперамента. Множество величайших художников были лишены его напрочь, или, скорей, у них хватало изобретательности для удовлетворения своих лежащих вне понятий добра и зла наклонностей sub rosa [149] , не вызывая общественного возмущения. Артистический темперамент слишком часто – всего лишь оправдание недостатка ответственности – vide [150] оплакиваемую нами Изольду. Юбка, – добавил он мрачно, – каких мало видел свет.
149
Тайно (лат.).
150
Смотри (лат.).
– Дорогой Джервейс, если тебе необходимо употреблять эти ужасные американизмы, ради бога, употребляй их правильно. Почитал бы ты Менкена [151] , что ли. «Юбка» – вульгаризм, обозначающий любую женщину.
Фена, казалось, повергло в задумчивость это замечание, но, как выяснилось, думал он о другом:
– Полагаю, я предложил Хелен наилучший из возможных выходов: краткое и лаконичное предупреждение кое-кому – совет смыться отсюда. Беда в том, что мы все в Оксфорде так чертовски интеллектуальны, – сказал он раздраженно. – Факт убийства, вызывающий немедленную инстинктивную реакцию самосохранения у людей попроще, должен дойти до животной части нашей души через плотный барьер софизмов; в данном случае это, видимо, даже не было проделано – он просто отскочил от этого барьера. И все-таки убийство остается убийством, как бы там ни было («и, лежа, тлеть в стеснении холодном» [152] , – подумал Найджел), – и от этого никуда не деться. Молитва и медитация, вероятно, единственное, что мне остается; вот что значит иметь совесть. И ведь подумать только! Всего несколько дней назад я предвкушал какое-нибудь приятное, чистенькое незамысловатое убийство! Ты знаешь, на чем держится это дело, Найджел? Секс – «зверь рыкающий». Вот где корень и начало всего. А это в конце концов сводится к совокуплению обезьян в вольере Уилкса.
151
Менкен Г. (1880–1956) – американский журналист, писатель, сатирик.
152
Шекспир У. Мера за меру. Акт , сцена 1.
– Ты имеешь в виду, что убийство произошло, потому что люди отнеслись к сексу слишком серьезно?
– Нет, – ответил Фен не без иронии, – это случилось, потому что кто-то не отнесся к нему по-настоящему серьезно.
– Я думал, вы не считаете секс достаточным мотивом для убийства?
– Я тоже так думал. Но секс все равно кроется в основе этого дела. Я объясню позже, Найджел; что бы ни случилось, ты об этом обязательно узнаешь. И боже упаси нас, – сказал он более веселым тоном, – облекать эту жуткую историю в тяжелые покровы моралистического символизма. Зверь рыкающий – поэтический образ, его на самом деле не существует.