Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
— Думаю, сегодня обед не придётся готовить, Экен. Мы с Несси пообедаем в ресторане. А вот ужин доверяю только тебе, — я улыбнулся в ответ на довольную улыбку Экена.
Он не слишком разговорчив, гораздо болтливее со своими травами и приправами. Иногда мне казалось, что даже манная каша готовится им не на плите, а на душевной теплоте. А ведь я никогда не любил её, даже когда её готовила моя бабушка.
Лишь со временем, выбравшись из комы и депрессии, когда манка стала неотъемлемой частью моего диетического рациона, искал причины полюбить эту кашу. Воспоминания
Я не знал, как её готовила бабушка, и замучил Экена придирками не столько к вкусу, сколько к самому процессу приготовления. Как-то всё это было просто: засыпать манку в молоко и варить пять минут. Бабушка, казалось, занималась ею гораздо больше.
И однажды я пришёл в кухню, а Экен, будто ждал, достал металлическое сито и просеял манку, залил её холодной водой и поставил на несколько минут молоко в морозилку. Но больше всего меня удивило, что он что-то напевал на корявом русском.
Пока я пытался разобрать слова и смеялся, он сливал воду и заливал набухшую крупу ледяным молоком, варил и помешивал, а потом наполнил в меру густой ароматной кашей большую плоскую тарелку и добавил большой кусок масла. И это была та самая бабушкина каша, просеянная от всего плохого, воздушная, как счастье, настоянная на заботе, сваренная на горячей любви и распыханная на душевной теплоте.
— Я думаю, найду, чем удивить вас с мисс Тенни.
— Только девушку, Экен. Я поужинаю в Брамсхилле с Джейком, буду поздно. Маури ещё не вернулся?
Мои старики начали проходить в клинике Расса ежегодный плановый осмотр, и я уже подумывал отправить их на три недели куда-нибудь отдохнуть, пока нас с Несси не будет.
— Думаю, раньше, чем через два часа, не вернётся. Рассел крепко взялся за него.
— Если он не взялся крепко и за тебя…
— Взялся, не сомневайтесь! — усмехнулся мужчина и добавил: — К этому парню если в руки попал, он уже не отпустит. Вы с ним в этом похожи. Жаль, что Рассел сирота.
— В этом мы с ним тоже похожи. — Экен лишь покачал головой, расстроенно опустив уголки губ. Я перевёл разговор на другую тему: — Если до ухода не застану Маури, пусть организует уборку в особняке Несси, а вечером с ней Несси съездите туда. Возьмите «Ламборджини». Ключи и код сигнализации от дома в кабинете на столе.
— Сэр Никита дарит мисс дом? — заулыбался Экен.
— Сэр Никита подарил бы мисс и Марс с разбитыми садами…
— Но мисс не желает ни сады, ни Марс, — закончил за меня старик. — Мисс желает ваше сердце, сэр Никита.
Это самое сердце сжалось в болезненном спазме. Я невольно положил руку на грудь и поморщился. Похоже, я не обойдусь без антидепрессантов. Экен покачал головой и налил мне в кружку подстывшее какао.
— Я — узник, Экен.
— У вас, сэр, есть паруса, но вы вцепились в якорь…[20]
Нас прервал звонок моего мобильника.
— Здравствуй, мой мальчик, —
— Здравствуй, мамочка, — цыркнул в ответ. — Соскучилась?
— Очень, малыш! У нас есть ещё время, которое можно провести хорошо. Присоединишься?
— Отцу захотелось полюбоваться на голую задницу его сына и жёнушки? Он часом, на меня не дрочит?
— Фу, как грубо!
Меня затошнило.
— До встречи в ресторане. Не забудь надеть трусы… мамочка.
Я отбил звонок и набрал Расселу сообщение в вайбере: «Потом не говори, что я не предупредил». Подождал, когда он прочитает, и получил ответ: «Больной уже умер». Я ухмыльнулся — Наоми получила отворот и у него. Я как никто другой знал, какой зуд её изводит, но чесать его не собирался.
У меня было ещё примерно полтора часа времени, и я отправился будить мою девочку.
Солнце жарило уже с утра, Несси разметалась по большой кровати, раскинув руки. Я залюбовался её телом, не удержался и сделал несколько снимков на память. Голенькая распутница вызывала во мне вполне понятные желания. Моя красавица с пушистыми ресницами и сладкими губами, моя нежная податливая малышка, моя золотая девочка.
Я не собирался трахать её сейчас, но член красноречиво оттопыривал тонкие штаны.
— Моя Несси… Хочу тебя, моя девочка…
Сон нежил меня в своих объятиях, шептал голосом Никиты и нежно скользил по коже трепетными поцелуями, согревая шею и грудь, спускаясь к животу и ещё ниже.
— Моя сладкая…
Тёплый язык скользнул по плоти медленно и мягко, раздвинул складочки и снова неторопливо огладил приятной влажностью. Эта ласка волновала, желание рождалось глубоко внутри внизу живота, набирало силу с каждым движением языка и растекалось влагой, когда его губы накрывали плоть целиком. Его дыхание обжигало, а поцелуи будоражили.
Как я люблю, когда мой любимый осторожно вбирает в рот набухшие складочки и углубляет поцелуй языком. Ничего интимнее сделать невозможно, нет наслаждения слаще, чем от такой ласки. Мой мужчина умел деликатно добавить остроты, вскользь касаясь самыми краешками зубов плоти, и это возбуждало до жадных стонов.
Он удовлетворял не только меня и мои желания — Никита сам наслаждался этими ласками, и это восхищало и безумно раскрепощало, хотелось и его любить так же, дарить те же ощущения, что испытывала я.
— Моя Несси…
Шептал сон голосом любимого так ласково, так щемяще нежно. Сердце таяло от неги, что обволакивала его невесомым облаком, билось навстречу ладони, накрывшей и огладившей грудь, устремилось навстречу губам, вобравшим сосок, и, казалось, оно стремилось ответить на поцелуй, мечтало коснуться губ любимого им мужчины.
Я застонала от этого ощущения прикосновения к самому сердцу. Оно будто растворилось в нём, потекло жаром вниз, туда, где касались острожные пальцы, оглаживая вход в глубину моего естества. И эта глубина уже пульсировала, ждала в свои тугие объятия и раскрывалась призывно.