Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
Я потерял границы реальности. Чувствовал, как её тёплые губы касаются напряжённого навершия, как ласковый рот вбирает меня глубоко во влажное тепло, как нежно скользят пальчики по набухшим венам…
Стонал, вторгаясь в её милый ротик, и шептал её имя. Её запах коснулся обоняния, волосы защекотали лицо, а губы накрыли мои. Я сходил с ума от её нежности и ласки, чувствовал, как маленькие ладошки оглаживают мои плечи и грудь, скользят по шее и щеке, зарываются в короткие волосы и прижимают мою голову к её
Я чувствовал вкус девичьей кожи, твёрдость её черешенок и мокрую тугую плоть, когда она насадилась на член, опускаясь мучительно медленно. Я умолял «ещё… ещё…» и задвигал бёдрами навстречу, ощущая, как нарастает горячее предвкушение, и стонал под ней, понимая, как чувства к ней рвут мою грудь и стремятся к ней…
Я кончил сильно и бурно, застонал от наслаждения её телом и чувствами ко мне, и обнял…
…приходя в себя и понимая, что хватаю руками воздух и сижу со спущенными штанами, измазанный своей спермой.
И нет здесь никого, кроме меня. И сам я здесь первый и последний раз.
Огляделся в поисках чего-нибудь, чем вытереться, вытащил из-за спины маленький валик и снял с него чехол. Вытер руки, бросил в сторону тряпку и повернулся к окну. Стекло запотело. Я подышал на него и написал:
Я знаю тебя.
Я вижу тебя.
Я чувствую тебя.
Я люблю тебя.
— Никита?!
Я повернулся на знакомый голос, который когда-то действовал на меня почти гипнотически.
— Наоми…
Неожиданная встреча. Эта женщина на восемь лет старше, и когда-то она не выпускала меня из своей постели. И не меня одного. Она была первой медсестрой в клинике Рассела, и мы оба трахали её. Ненасытная, страстная, не закомплексованная красивая женщина с совершенной фигурой. Наш с ней первый секс был фееричным. Я тогда только выбрался из депрессии, а Расс принял предложение моего отца работать в клинике, открытой для него.
«Надеюсь, мой подарок вам понравится, — подмигнул отец, когда мы с другом провожали его в Вашингтон на частном аэродроме. Он обнял нас обоих и шепнул мне на ухо: — Ни в чем себе не отказывай». После аэродрома мы поехали в клинику, и в приёмной кабинета Расса увидели это чудо.
Она поднялась из-за стола, мы ощупали её взглядом с макушки до ноготков на ногах и переглянулись в немом вопросе: «Кто первый?» Но она ответила на него сама. Подошла к нам, окинула таким же изучающим взглядом и сказала: «Предлагаю познакомиться поближе, — протянула между нами руку, наклонившись и выставив упругую попу, повернула ключ в замке, выпрямилась и добавила: — Я ваш подарок. Раздевайтесь».
Следующие сорок минут она нас трахала, потом приготовила кофе и бутерброды, навела порядок и положила Рассу на стол медкарты его пациентов, записанных уже на следующий день.
С тех пор так и повелось: днём
Спустя полгода мы решили, что хотим жить с ней втроём. Она улыбнулась и сообщила: «Разве что две недели. Мой контракт заканчивается, и я возвращаюсь в Вашингтон». Оказалось, она любовница моего отца.
Всё это пронеслось в памяти, пока Наоми переходила улицу.
— Никита, какая встреча!
— Согласен — неожиданная. Наоми, ты как всегда шикарна. Все ещё балуешь моего старика?
— Тело к мастеру стремится, — улыбнулась она. — Торопишься?
— Не особо.
— Зайдём посидим тут за углом?
— С удовольствием, — мне стало любопытно, что эта женщина делает в Нью-Йорке.
Я предложил ей руку, и мы направились в ресторан японской кухни «Ramen Takumi». Обычное заведение средней руки, большой выбор блюд, приятная обстановка, быстрое ненавязчивое обслуживание. Устроились у окна и заказали по кружке зелёного чая.
— Каким самолётом занесло?
— Ник, ты же знаешь, меня куда положат, там я и лежу, — она широко и лукаво улыбнулась.
Политика не делается в белых перчатках, и методы достижения целей, особенно в предвыборную пору, далеко не невинные. Наоми не просто любовница отца, эта женщина умеет очаровывать, пленить, доставлять наслаждение, подсаживать на секс с ней как на высококлассный наркотик, а потом…
А вот что потом — всегда индивидуально. Единственный её недостаток — такая же болезнь, как и у меня: она нимфоманка. Но её это никогда не беспокоило.
Она и сейчас сидела и смотрела на меня таким порочным соблазняющим взглядом, что тело отзывалось само. Но после того как я узнал, что они с отцом любовники, желание трахать её пропало.
У Рассела тоже. Поэтому я, глядя в глубины серых глаз ослепительной красавицы, игнорировал порывы зверя сделать на неё стойку.
Ощупав меня взглядом и получив твёрдый безмолвный отказ, она кокетливо улыбнулась и добавила:
— На самом деле приехала продать свой ресторанчик. За ним надо следить, а я, сам понимаешь, далеко. Да и неинтересно мне это уже.
— Это «Olive Tree» здесь неподалёку, на Макдугл стрит?
— Не думала, что ты его помнишь.
— Ну, знаешь ли, когда узнаешь, что медсестра, которую трахаешь вместе с другом, оказывается любимой наложницей отца — трудно о ней что-либо забыть!
— Давно был там?
— Ни разу с прощального ужина.
— Что так?
— Хотел развидеть наши…
— Отношения, — закончила за меня Наоми и снова порочно улыбнулась.
Я покачал головой — у нас были не отношения, а сношения.