Демобилизация
Шрифт:
Ефрейтор Гордеев без шинели и шапки сидел на ступеньках крыльца, прикладывая комья снега к расквашенному лицу.
Валя растерянно глядела на ефрейтора, или не зная, как ему помочь, или боясь обидеть предложением помощи.
– Иди в дом, - кинул ей Курчев.
– Кто бил?
– Сержант и солдаты молчали.
– Кто бил?
– повторил жестко, понимая, что времени в обрез. Сержант, отвечайте.
Сержант не ответил, но вид у него был не запуганный, а скорее брезгливый.
– Черенков, снимите пояс с сержанта. Красномордый дневальный
– Ну?
– У него кожаный, товарищ лейтенант...
– пробурчал Черенков, будто действительно жалел чужую вещь.
– Поменяйся с ним. Своим свяжешь.
– Еще чего...
– сплюнул сержант.
– Руки...
– выдохнул Курчев, поднимая револьвер и грозясь опустить его рукояткой вниз на темя сержанта.
Сержант снова сплюнул, но руки вытянул.
– Назад, - сказал Курчев.
– Всем снять ремни. Затягивай, как следует, - бросил Черен-кову.
У всех, кроме сержанта, ремни были брезентовые и легко скручивались.
– Отойди, - прикрикнул Курчев на Соньку, которая хотела помочь Черенкову.
– Так его тоже надо. Меня держал. Вон пройму порвал, - толкнула она локтем истопника.
– Шинель принеси. До казармы дойдете?
– обернулся Курчев к сидевшему на ступеньках почтальону.
Тот неопределенно мотнул головой. Ему было обидно и стыдно, и кровь никак не удавалось остановить. Но больше, чем солдат и сержанта, он ненавидел сейчас ни в чем не повинного лейтенанта Курчева.
"Ну и вид у него. Словно брился в первый раз опасной, - подумал Борис.
– Интересно, успел ли ее трахнуть?.. Нет, вряд ли... Бедняга... Но вы у меня, сволочи, попляшете."
– Ну, как? Всех затянул?
– спросил дневального.
– Всех, товарищ лейтенант.
"Всех, товарищ лейтенант...
– мысленно передразнил Курчев.
– Подлиза. Кого бы я с удовольствием изуродовал, так это тебя. И еще сержанта."
– Ладно. Дистанция один метр. Направление - калитка. В затылок один другому шагом марш! Пойдете сзади, - кинул почтальону.
Сонька уже вынесла ему шинель, ремень и шапку. Ефрейтор встал и осторожно поплелся за солдатами, словно не верил, что руки у них связаны.
– Валь, мне кранты, - тихо сказал Курчев. Он подошел к девушке и прижался к ней, не к щеке, а к платку. От неожиданности ласки она вздрогнула и тут же припала к лейтенанту.
– Ты все делал правильно.
– Все равно кранты. Пусть Сонька напишет, как было. Надиктует, а ты запиши. Меньше пены, только факты, как на самом деле было.
– Ей стыдно будет...
– А чего уж... Все и так узнают.
– Хорошо, - потерлась она платком о его шеку.
– Смелей, смелей! Чего, как бараны?..
– крикнул он, отрываясь от девушки. Солдаты сгрудились у калитки.
– Открыть им нечем, - засмеялся истопник, который теперь верил, что прибыл сюда с лейтенантом восстанавливать справедливость.
– Помоги, - разозлился Курчев и пошел со двора.
8
Зрелище
"Наверно, уже бухой", - подумал Борис.
– Дуй на КПП, - кинул он дневальному, вдруг вспомнив, что Гришка в штатском и проходная пустует и, прибавив шагу и обогнав солдат, заспешил к штабному корпусу.
– Товарищ майор, за время моего дежурства...
– торжественным и срывающимся голосом он начал вбивать в морщинистое перекошенное лицо начштаба сообщение о великолепном ЧП. Но майор, процедив:
– Отставить!
– резко, с силой бывшего спортсмена схватил Курчева за плечо и втолкнул в помещение.
– Я...ё...твою...
– рычал он в коридоре.
– Ты что? Да я...
– схватив за лацканы, он стал бешено трясти лейтенанта.
– А ну пустите, - разозлился Курчев и оттолкнул майора.
– Абрамкин!
– закричал начштаба.
Дверка маленького, врезанного в большую, обитую железом дверь секретной части, окошечка распахнулась и выглянула вихрастая воробьиная головка.
– Примешь дежурство!
– Так я ведь еще того... не запитывался...
– Мать вашу, повторять надо. Снимай повязку, - повернулся начштаба к Курчеву.
Крохотный Абрамкин вылез из своего святилища. Борис подставил ему левый рукав.
– Оружие тоже, - крикнул начштаба.
– Почистишь, - с издевкой усмехнулся Борис.
– После стрельбы смазывают.
– Очень надо. Я свой "ТТ" возьму, - обиделся секретчик.
– Возьмешь его. Арестованному оружие не положено, - бушевал начальник штаба.
– Заправься, - он помог секретчику продеть в кобуру ремень.
– Впервые, небось, дармоед, идешь?
– Давай, дуй за инженером, как его...
– Забродиным, - подсказал секретчик, навешивая на железную дверь замок и прихло-пывая на воск печати.
– В столовую дуй. Наверно, там. Пока семь суток получишь, - повернулся к Борису.
– Ращупкин вернется, еще добавит.
Абрамкин в одной гимнастерке выскочил из штаба.
– Разрешите узнать, за что?
– нагло сощурился Курчев.
– А-а-а, сучонок, еще спрашиваешь? Да я тебя в трибунале сгною. Ты у меня ванькой-взводным век ходить будешь, - снова затрясся майор.
– Виноват, я техник, - распалял его лейтенант, но ему уже стало не по себе. Угар поступ-ка проходил и наступала тупая тоска ожидания неприятностей. За выстрел и связанных солдат спасибо не скажут. Начнутся беседы. Честь полка и все такое... Тебе, скажут - хорошо, ты на гражданку смотришь, а нам тут служить не переслужить. Теперь пойдет - выправление по струнке, явки на подъем и отбой и прочая трехомуть.