День без любви
Шрифт:
Она подошла к нему, и он увидел, как ее глаза быстро наполняются слезами, а кончик носа розовеет на глазах.
– Николя… Коля… – Она обвила его руками, он вдохнул в себя теплый запах ее волос, ее легких духов.
– Она умерла, Соланж. Я никуда от тебя не ухожу. Успокойся.
– Да? Это правда? – Она еще крепче прижалась к нему. Принялась быстрыми поглаживаниями по щекам, плечам словно просить у него прощения за свою неожиданную и такую подлую радость от известия о смерти бывшей жены.
– Тебе стало весело? – Он отстранился от нее.
– Прости. Прости!
Она отвернулась к окну и заплакала. Он подумал: она так боится потерять его, что уже не может скрывать своих чувств. Она привязывалась к нему
Он бы мог рассказать ей о Стефане. О том, что произошло той ночью, когда его не стало. Ирина не поверила ему, не поверила, что ножом орудовал не он, а какой-то неизвестный убийца, а вот Соланж ему поверит. Она поверит в его невиновность даже в том случае, если своими глазами увидит, как он всаживает нож в горло брата. Она любит его. И сама себе внушит мысль, что он сделал это случайно. Да, он мог бы рассказать, как кровь его закипела в жилах, когда он услышал о том, что именно ему, Стефану, дед Райко рассказал о кладе. И как она могла не закипеть, когда его как бы обошли стороной и дед, находясь в прозрачно-просветленном предсмертном состоянии, вспомнил о своем любимом внуке Стефане, а не о Николае? Да тут еще и эта история со Стефкой, с какими-то надуманными проблемами, которые якобы навалились на них со Стефаном – жить им, видите ли, негде, подавай им комнату в дедовском доме! Но как можно двум парам жить в маленьком старом доме, как сидеть за одним столом, спать в соседних комнатах, прислушиваясь к тому, что делается за стеной? Им с Ириной и так было трудно, они жили бедно, да и отношения разваливались, он это чувствовал, а если бы туда переехал еще и Стефан со своей танцовщицей, Ирина бы точно ушла – хлопнула бы дверью так, что половина дома рухнула бы. И не потому, что она, Ирина, такая сильная, а потому, что дом – не дом, а так, старая развалина.
Но разве можно рассказать Соланж о том, как он, сгорая от ревности и зная, что его бывшая жена принимает у себя в квартире молодого любовника, турка Биртана, однажды в дождливый день нагрянул туда! Выследил – Ирина вышла в магазин, Биртан остался дома один. Он нагрянул, изрядно приняв на грудь ракии, и сказал ему, что ничего-то он, турок, не понимает в женщинах. Что Ирина не любит его и никогда не любила: она появилась в их с Джаидом доме в далеком Стамбуле не случайно, у них был план. Он говорил с жаром, с чувством, которое переполняло его, и слова, кажется, вылетали уже сами собой, словно они были приготовлены заранее, выстраданы и подобраны таким образом, чтобы донести до ушей и мозгов молодого любовника жены всю правду о лжи и предательстве – о чувствах, на которых, по словам Николая, и строились их отношения.
– Ты пойми, – орал он, сотрясая воздух своими кулачищами и брызгая слюной, – что она встречается с тобой до тех пор, пока не окажется там, в вашем доме, пока у нее не появится возможность перекопать все ваши подвалы и простучать ваши стены!
Он был так яростно настроен против Ирины и ее любовника, что, выдавая все это, даже не подумал о том, что этим признанием он сам себе как бы отрезает путь к кладу. Ведь теперь, если Биртан ничего не знал о хранившемся в их доме золоте, он сам воспользуется им. И не факт, что он сделает это в присутствии Ирины.
Биртан слушал его молча, и это его молчание распаляло и без того находившегося в критическом состоянии Николая, придавало
– Все? Ты все сказал? – наконец подала она голос, даже не посмотрев в его сторону.
– Я все это знал, – вдруг произнес Биртан и усмехнулся. – Знал с самого начала. Про золото. Больше того: мы сделаем все возможное, чтобы его найти!
– Ты лжешь! Ты ничего не знал! Этого не может быть. Она не могла рассказать тебе этого! Она же не сумасшедшая!
– Коля, тебе лучше уйти, – твердым голосом сказала Ирина и взглядом указала ему на дверь. – Ты все равно ничего не добьешься. Тем более что ты мне обещал.
И она бросила на него такой взгляд, что он тотчас представил себе стол, заваленный бумагами, освещенный лампой, и склонившегося над листом бумаги седого подтянутого человека в прокурорской форме. Да, он, кажется, погорячился, и, если после его ухода отношения Ирины с этим красивым турком испортятся, она отомстит за себя, за их отношения. Ведь если она встречается с ним, если он приезжает к ней так часто из Турции, живет с ней, то это уже роман. К тому же Николай видел и еще одного человека, с которым ему пришлось познакомиться поближе: Джаида. Получается, что отношения Биртана с Ириной – серьезные, если в ее доме бывает и будущий свекор. Поэтому, поломав все эти отношения своим грубым вмешательством, он, конечно же, будет наказан. И письмо, которое она написала прокурору, где предполагает, что он, Николай Колев, убил своего родного брата Стефана, окажется на столе у прокурора.
Он вышел оттуда оглушенный, потрясенный, униженный и осознавший вдруг всю опасность этого визита. Ему бы забыть ее, забыть!
Соланж курила в кресле, ее задумчивый вид и розовое от слез лицо вызвали в нем жалость, ему вдруг захотелось подойти к ней, взять ее лицо в свои ладони и поцеловать женщину в губы. Но он не сделал этого. Он сел в кресло напротив, достал сигарету и закурил.
– Ты любил ее, да? – спросила она, не глядя на него.
– Да. Любил.
– А что с ней случилось? Она болела?
Конечно, Соланж хотелось бы, чтобы его бывшая русская жена была некрасива, больна и чтобы на ее таком вот неприглядном фоне она сама, яркая и спелая Соланж, выглядела более соблазнительно.
– Ее убили.
Он хотел добавить: «Я убил». Но не смог. Язык не повернулся.
Он посмотрел на нее. Она опустила ресницы, опустила плечи, голову, руки. Она как-то вся сникла. Как срезанный цветок. И тогда он обратился к ней мысленно, заговорил, перебивая самого себя и глотая слова, и при этом молча пожирая ее глазами и словно спрашивая ее: ты понимаешь то, о чем я тебе сейчас говорю, ты чувствуешь меня, ты любишь меня, ты способна меня понять и простить?
Он «рассказал» ей таким образом о своей последней встрече с Ириной.
22. Шумен. Май 2007 г.
Он целовал ее так неистово, так страстно, не давая ей возможности глотнуть воздуха, что на какое-то мгновение ей показалось, что он хочет ее убить. И что так, возможно, он и убил, задушил своими поцелуями бедную Румяну. Но эта мысль сверкнула как электрический разряд и растворилась в новых, других, более приятных ощущениях. Она вдруг поняла свою сестру, поняла, почему она, любя сына, не находила в себе сил расстаться с отцом. Безусловно, от него исходила та мужественность и твердость, которых, возможно, не хватало Биртану. Его руки, его сильные объятия и бездна нерастраченной любви не могли заставить ее забыть о нем, вычеркнуть его из своей жизни как мужчину и сохранить в своей семье лишь в роли свекра.