День не задался
Шрифт:
— Из-за ареста. Подавал заявление в декабре 41-го. Кстати, Верховный знает о том, что я был под арестом.
— Я это выяснял у него. Он мне сказал то же самое, что и вы. И запретил мне что-либо предпринимать против вас сейчас. Мне просто хотелось увидеть вашу реакцию. После проведения этой операции, вам предстоит большое повышение. Это решение товарища Сталина. Кстати, почему вы его называете Верховным, а не товарищем Сталиным?
— Я - человек военный. Для меня он – Верховный Главнокомандующий. В первую очередь. А уж потом – товарищ.
— Разделяете эти понятия?
— Да! С товарищем – можно поспорить, с Верховным – только ответить "есть", и выполнять приказание.
— Товарищ Жуков прав: не соответствуете вы образованию и воспитанию комсомольца Титова. Ну что ж, товарищ гвардии полковник Титов, извините, что разбудил!
— Да ничего, все равно пора вставать! — в этот момент зазвонил будильник. — Завтракать пойдете, товарищ генерал?
— Пойду!
Он еще несколько часов находился в полку, все осматривал, разговаривал с людьми, рассматривал
— У вас просто образцовый полк, полковник. И комиссар ваш мне понравился.
— Он всем нравится! Замечательный мужик и летчик. И настоящий "комиссар". Вы тут абсолютно правы, товарищ Мехлис.
— Он сказал, что даст вам рекомендацию в партию.
После обеда Мехлис уехал. Аксенов подошел ко мне поговорить, но мне было некогда, он немного постоял, но потом дали команду второй эскадрилье на вылет, и он побежал к самолету. Разговор в тот день так и не состоялся. Но, тянуть с этим разговором не стоило, и с партийностью тоже надо было решать вопрос. Судя по всему, мне недолго осталось оставаться в полку. Надо готовить Макеева на полк. Он больше всего подходит. Хотя на мое место явно нацелился подполковник Хабаров.
Через несколько дней в полку появился тот самый старший политрук. На этот раз он представился. Несмотря на его словоохотливость, разговор по душам у нас не состоялся. Между нами навсегда легло то самое политдонесение. Вечером я ему прямо об этом и сказал:
— Юрий Александрович, вы напрасно стараетесь меня "разговорить". Не получится. Если реально хотите написать книгу о нашей авиации, езжайте под Краснодар в 16-й полк, к Покрышкину. Там вам будет много проще это сделать. И люди там замечательные. А начальнику вашему, Мехлису, я найду, что сказать, почему я не хочу вашего присутствия в полку. Подойдите к начштаба и отметьте командировку. Я вас не задерживаю.
Может быть, и зря я так с ним. Ему ведь по должности положено "стучать". Но, не люблю я "дятлов". А вот Людмилку… надо бы предупредить. И о том, что может состояться в случае удачного стечения обстоятельств, и о последствиях, если обстоятельства сложатся не в мою пользу. Сережку жалко. Но, от судьбы не уйдешь. Люда очень хотела этого ребенка, и души в нем не чает. Прорвутся! Да и я – не лыком шит. Вот только сведения у меня смертельные. И для меня, и для многих. Ладно, "где наша не пропадала!" "Дальше Кушки не пошлют!" Зацепиться у них не за что! Людмилке сообщил только о визите Мехлиса и о возникших у него сомнениях, не вдаваясь в подробности. О том, что после Кубани что-то произойдет, а вот хорошее или плохое – я не знаю. И чтобы она берегла Сережку. Ответ меня просто потряс: "Ему сестренки будет не хватать, Машеньки." "Люда, меня может не стать." "Тебя каждый день может не стать. Я устала этого бояться. У нас все будет хорошо. И, даже, если тебя не станет, у меня будут твои дети. Они завершат то, что не успел сделать ты. Я приложу к этому все усилия. Люблю тебя, и твоей смертью это не ограничится."
Геринга мы поддели очень здорово! В середине марта было отмечено наращивание сил немецкой авиации в Крыму. Прибыло, по меньшей мере, две полнокровных дивизии, шла поставка топлива и боеприпасов. Англичане поставили Науменко перфорацию, и он укрепил аэродромы. Кроме того, ему были поставлены локаторы РУС-2 и более совершенные "Редуты". Мы обучили операторов и штурманов наведения. В войска прибыли настраевыемые химические взрыватели АВД, 15 позиций, задержка до 8 суток, поставленные на неизвлекаемость, с двумя ловушками. Реагирующие на три действия: вибрацию, давление и время. И ротационные бомбы: после сброса на малой высоте, раскрывались плоские стабилизаторы и раскручивали контейнер бомбы. По достижения высоты сто метров, контейнер раскрывался, и из него вылетали заложенные туда мелкие осколочные бомбы и мины-лягушки, рассеиваясь по площади. Наши две эскадрильи И-185, каждую ночь, занимались "посевной". Особое внимание уделялось дорогам, мостам и аэродромам. Днем этим же занимались "пешки" четвертой и второй Воздушной армии. Наш фронт получил подкрепления. В Крыму подсохло чуть быстрее, и немцы первыми начали атаку на десант и флот у Новороссийска. Первый, самый массовый налет немцев мы отражали совместно со 2 и 4 армиями. Черноморский Флот, насчитывавший 15 крупных вымпелов и около 150 мелких, за восемь часов до атаки снялся с якорей и начал отход в сторону Поти. Четыре разведчика Ю-86р были сбиты эскадрильей специально переброшенных из-под Архангельска "спитфайров". Немцы в первую волну поставили более 580 самолетов всех марок. Всего немцы сосредоточили на этом участке фронта почти тысячу боевых самолетов. Третья и четвертая эскадрильи только вернулись из налета на аэродром в Красносельском. Удалось блокировать его работу на несколько часов. Самолеты спешно пополняли боезапас и заправлялись.
— Я - гора-2, наблюдаю массовый взлет самолетов противника в Крыму. Оценить количество затрудняюсь. Много.
Противник шел тремя колоннами к месту, где еще недавно стояли корабли Черноморского флота. Сейчас там находился "дивизион плохой погоды": 12 СКР должны поставить дымовую завесу и изобразить зенитный огонь.
Из Крымской поднялись остатки немецкой истребительной эскадры, надеясь перехватить основные силы нашей авиации. На бой с ними была направлена 217 ИАД. Остальные дивизии вылетели через 15 минут и следовали район Новороссийска. Нам приказали встретить противника на траверзе Керченского пролива. Самое пекло. Мы вытащили на себя все истребители прикрытия и начали оттягивать их к Анапе, недавно освобожденной нашими войсками. Более ста истребителей немцев против семи восьмерок наших. Даже не полный полк. Науменко и Савицкий поставили задачу максимально оттянуть их от бомбардировщиков. Требовалось продержаться 12–15 минут. Мы разыграли все еще за три дня до этого. Немцы "клюнули" на нас: "синих" ночников. Я на "кобре", с ведомым, находился на почти километр выше и чуть сзади первой эскадрильи, и руководил боем, кроме того, моя задачей была ликвидация "охотников". Бой начался на лобовых, затем кобры и "мордастые" начали вертикальный хоровод с "Фокке-Вульфами" основного прикрытия. Бой распался на отдельные свалки. В этот момент я увидел пару "мессеров": немного выше общего боя, и пошел на них в атаку. Немцы бой приняли. Обменявшись безрезультатными очередями, каждый стал разыгрывать свои козыри. Ведущий немец заложил косую петлю, а мы с Костей пошли строго наверх с переворотом, не став сразу пытаться пристроиться к "мессерам". Оказались чуть выше и в немного более выгодном положении. Более тяжелая "кобра" легче разгоняется на пикировании, чем Bf-109g-6. Это мы проверили на трофейном "мессере". Сверху, разогнавшись, идем в атаку из задней полусферы. Атакуем ведомого. Одна из трасс крыльевых пулеметов коснулась его. Он с переворотом уклонился вниз, оставив ведущего. Тот, видимо услышав ведомого, тоже перевернулся и пошел вниз, надеясь оторваться на пикировании. Но у нас "Кобра "К", у него ничего не получилось. Я ушел круче него и оказался чуть ниже. На выравнивании немец выпустил щиток и чуточку вспух, в этот момент 4 трассы крупнокалиберных браунингов прошили его от хвоста до носа. Горит! Ведомого не видно, мы отошли немного и начали набор высоты, потерянной из-за маневров. Три колонны девяток бомбардировщиков начали атаковать "Яки", "Ла" и "кобры" "сухопутчиков". Подняться нам не дали! На нас накатилась волна истребительного боя, пришлось уклоняться от атаки, затем атаковать самому, опять выходить из боя и подниматься выше. Костя зацепил какого-то немца на "фоккере". Наконец, прорвались на высоту 5500. Запросил гору-2 про своих, дали курс, подхожу ближе, опять над боем висит пара "мессеров", но мы выше! Атакуем из задней верхней полусферы! Я бью по ведущему, Костя по ведомому! Горят! В этот момент Дима Макеев дал 777, выходит из боя. Что-то случилось. Пытаюсь его найти в общей свалке. Вроде он, чуть спикировал. Он один, ведомого нет. Кобра повреждена, но не горит.
— Первый, я – Четвертый. Тебя вижу, прикрываю.
— Заклинило крыльевые. Основного БК нет.
— Где Виктор?
— Не знаю.
Ниже нас появляется еще одна кобра.
— Первый, я – "ось", вижу тебя, на подходе!
Подождав минуту, начинаем набор высоты. Так и подмывает нырнуть в схватку, но нужно "держать" высоту и не допустить работу охотников. Подходят основные силы Савицкого. Полк свою задачу выполнил. "Коса" дает добро на сбор и отход полка. Дав команду сбор, контролирую отход: срываю атаки немцев, если они уцепились за нашими, но, у немцев отход по топливу, а у Савицкого много топлива и свежий боезапас. Чуть в стороне видим горящий СКР. Немцам удалось, все-таки прорваться к рейду. Остатки боезапаса расходую на отходящий 88-й "Юнкерс". В общем, удачный бой. Посмотрим, как у остальных. Иду последним, так как задержался с "Юнкерсом". Пришлось покрутиться над базой.
Сел, Михаил Иванович докладывает: не вернулось 7 машин. Топливо у них еще есть. Минуты через три села поврежденная "кобра". Затем вторая. Еще одна машина вышла на связь и сообщила, что сидит в Анапе. Запросил ноль первого. Сведений нет. Ждем. Несмотря на три сбитых, никакой радости нет. Немцам удалось прорваться, их очень много. Надо менять тактику. То, что флота у Новороссийска нет, фрицы уже знают.
Касание! Машину встряхнуло, тормоз, накладки повизгивают. Скорость 40, следую к месту стоянки. Зажимаю левый, разворачиваюсь. Толик машет руками: "Стоп!", нагибаясь, ныряет под крыло и вскакивает на него. Я поднимаю обе руки, они как свинцом налитые, и отбрасываю замки фонаря. Толик сдвигает фонарь назад. Наконец-то свежий воздух! В кабине около 50 градусов! Сил, расстегнуть парашют и привязные, просто нет. Пытаюсь потянуть руки к замку подвесной системы. Тщетно. Толик сдергивает с меня шлемофон, раскрывает замки: "Как аппарат???" "Норма! БК пуст." Толик скользнул вдоль капота и откидывает замки. "Пал Петрович! Мешаешь! Вылезай!" "Сил нет!" Толик подает руку, с его помощью встаю и перешагиваю через направляющие фонаря. Весенний ветерок холодит мокрую гимнастерку. "На торможении повизгивает правая стойка." "Сделаю! Воды?" Сел на краешек крыла и сбросил ноги: "Если не затруднит!" Толик выливает на меня ведро холодной воды. "Черт! В сапоги попало!" Отряхиваюсь, как собака. Живой! Надо идти в штаб. Сегодня это уже пятый вылет. "Толик! Сели все?" "Все!" Хлопнув "мордатого" по фюзеляжу, отошел на несколько шагов от самолета и сел в траву. Подошел Костя и летчики восьмерки четвертой эскадрильи. "Товарищ командир! Разрешите получить замечания!" Встряхнул головой и встал:
— Савраскин! Еще раз опоздаешь с маневром, спасать не буду! — он стоит красный, как рак. Из-за него пришлось "разворачиваться на пятке", и в течение одиннадцати минут вести бой с "охотниками". Он зевнул и отстал от группы. А немцы не ЛОХи, кого хочешь, могут обидеть сами. Так что покрутиться пришлось! Поэтому и стою, как выжатый лимон. — Тарасов! Докладывай!
— Товарищ полковник! Цель поражена! Прошли семью бортами. Савраскин, тоже, и бросал, и обстреливал. Чуть в стороне, но пожар, в его створе, я видел. Не злитесь на него!