День не задался
Шрифт:
— Ну, хорошо, пошли! Капитан! За мной.
Открыл кабину, сел, одел ошейник.
— Когда даю ручку от себя, нажимаю вот эту кнопку, из кислородной системы поступает кислород в воротник под давлением 220 мм/р. ст, и пережимает сонные артерии, как при замере давления. Закончив маневр, нажимаю вот на эту кнопку, давление сбрасывается. Красная слепота не наступает. Надо делать автомат, потому, что есть риск потерять сознание. Поэтому и не хочу показывать это всем. И вас, Александр Иванович, прошу не применять, и не экспериментировать с этим изобретением.
Николай Федорович погрозил пальцем Покрышкину.
— Смотри у меня, капитан! Ну,
— На обратном иммельмане. Показал им переворот, они начали его исполнять вниз, как положено, а я вверх ушел. Ну, а дальше дело техники.
— Ну, ты даешь! Не отпускают тебя ко мне! Эх, мне бы такого командира!
— Вон стоит. — Покрышкин покраснел, но, видимо, ему было приятно, что его знают.
— Этот? Да он самый хулиган в армии! Вечно за ним сплошные неприятности тянутся.
— Товарищ генерал-лейтенант, знали бы вы мою характеристику, из некоторых полков, пока не получил свою, самостоятельную часть. Разрешите, Александр Иванович? — я вылез из кабины. — А вот тут стоит дополнительный расходный бак топлива, специально для отрицательных фигур. Поэтому двигатель на них не глохнет. Все это надо отдавать в ЦАГИ и в институт авиационной медицины. Нужен заводской противоперегрузочный костюм.
Конференция завершилась глубоко за полночь. После окончания, ко мне подошел Покрышкин. Половину конференции, посвященную тактике ВВС на участке общевойскового фронта, он просидел, постоянно заглядывая к себе в толстую тетрадь. Во второй половине конференции, он активно писал в этой тетради, лицо было заинтересованное, и он внимательно следил за выступлениями. Сейчас он подошел ко мне, держа в руках эту самую тетрадь.
— Товарищ гвардии полковник! Разрешите обратиться!
— Конечно, Александр Иванович!
— Саша, меня все так называют. Извините, я не знаю вашего имени-отчества, товарищ полковник.
— Павел или Паша. Или Петрович, если это важно.
— Да нет, не важно. Вот мои записи, я их вел с 22 июня 41-го. Это мои мысли о тактике ВВС. Они, почему-то, полностью совпадают с тем, что я сегодня услышал в начале дня. Даже названия построений и фигур полностью совпадают. Такое впечатление, что вы читали эту тетрадь, а я ее никому, никогда, не показывал.
— Напрасно, Александр Иванович. Это бы спасло бы жизнь очень многих, которых с нами нет.
— Но вы же применяли те же тактические приемы, что и я рекомендовал бы применять, причем, еще с 41-го года! Кроме локатора, о котором я узнал только сегодня.
— Вот что, товарищ капитан, давайте сюда вашу тетрадь, и мы ее опубликуем, как Наставление по тактике Истребительной Авиации СССР, под вашим именем.
— А как же вы, товарищ полковник?
— Все нормально, Саша. Мне моего креста хватит. Ты, свой, понесешь самостоятельно. Действуй, "сотка"! Ты на абсолютно правильном пути!
— Науменко приказал принять 16 полк вместо Исаева. Исаева он забирает к себе инструктором.
— Поздравляю, Александр Иванович. Я "сделал" эскадрилью героев, ваша задача – "сделать полк героев".
— Я постараюсь, Пал Петрович.
Фон у конференции был отменный! Их привезли с раскисших аэродромов, а наш полк и два полка 4-й армии с наших аэродромов продолжали интенсивно работать. Лихолет рассказывал о бомбометании с кабрирования на "живом" примере последнего вылета под Крымскую. Уж больно много там зениток у аэродрома. Летчики и командиры полков побывали
Один момент я упустил: не заметил я скромного небольшого плотного человека в форме старшего политрука. Погоны в армии только ввели, и многие еще ходили в форме старого образца, в том числе и у нас. В петлицах были "крылышки". Он ничем не выделялся среди других летчиков. Впрочем, это, наверное, ничего бы не изменило. Спустя две недели, я проснулся оттого, что почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. Люда была на КП, на Надежде. Я ночью летал и руководил полетами, поэтому спал у себя на квартире. Открываю глаза: Мехлис. Потянулся, потер глаза, поднялся.
— Здравствуйте, товарищ генерал! Чем обязан?
— Здравствуйте, товарищ полковник. Да вот, хотелось бы узнать: кто вы такой, полковник Титов. Читайте! — он передал мне политдонесение старшего политрука Жукова Ю. А… В нем было множество подчеркнутых красным карандашом выражений, типа: "речь и грамотность не соответствуют полученному образованию: 7 классов, аэроклуб, Качинская авиашкола", "легко использует американизмы, сложносочиненные предложения", "уровень инженерных знаний многократно превосходит уровень даже инженера", и тому подобное. Хороший у Мехлиса "писатель".
— Это еще не все, товарищ полковник! — и он достал из командирской сумки еще несколько листов бумаги: Акт графологической экспертизы писем настоящего Титова и моих собственноручных показаний, сделанный в начале 42 года, с резюме: "Написано разными людьми. Ни одного совпадения". — Так что, нам с вами предстоит путешествие в Москву. Необходимо кое-что выяснить, товарищ Титов.
"Хорошо, что не гражданин", — подумал я. Но вслух сказал:
— Извините, товарищ Мехлис, а чем вызвано такое внимание с вашей стороны к скромному командиру полка? Что вас лично во мне не устраивает? Дело, документы из которого вы предъявляете, давно закрыто. Я нахожусь здесь по личному приказанию Верховного, и выполняю ответственнейшее задание. А вы, своими действиями, ставите под угрозу его выполнение. Почему такая срочность? В деле сказано, что я получил сильнейшую контузию.
— С ваших слов, полковник. Я и хочу удостовериться, что это так.
— Я не могу сейчас оставить полк, товарищ генерал. Моим здоровьем займемся чуть позже: в конце мая – начале июня, после выполнения этого задания Ставки.
— А если вы перелетите к немцам?
— Вы ничего более смешного придумать не могли? Делать такой подарок противнику я не собираюсь. Мне проще от вас отбиться.
Мехлис внимательно следил за мной.
— У вас очень крепкие нервы, полковник. И вы абсолютно уверены в своей правоте. Ну что ж, несмотря на то, что вы так и не ответили мне на вопрос, будем считать, что проверку мы проведем после выполнения задания. А почему вы не в партии, товарищ Титов?