Деревенские святцы
Шрифт:
В устных календарях — проводы лета, осени встреча, Макавей.
Удлинились ночи, земля остывает. «Со Спаса — холодные росы». «У Спаса всего в запасе: и дождь, и вёдро, и серопогодье».
«Спас — всему час». Час воде светлеть, в небе летать визгливым стрижам, ласточкам-касаткам, вставать в хороводы сыроежкам-говорушкам…
С рубежом движения природы по годовому кругу смыкались в устных календарях советы по хозяйству.
«Готовь гумна и овины».
«В дождь не сей рожь».
«Зреет малина и первые ягоды крупные — хорош ранний сев: первые ягоды мелки — урожайнее сев средний и поздний».
«На тычинке городок, в нем семьсот воевод» — подсыхают кубышки мака. Убирай скорей, на дворе-то Макавей] Бывало, маковым семенем осыпали избу в оберег от злых духов. Ну, а «не уродился мак, пробудем и так». «Семь лет маку не родило, а голоду не было».
У пчел оскудел взяток. Детям лакомка, «Первый Спас соты заламывает (и бабьи грехи замаливает!)».
Собственно, избирателен был этот праздник.
Купали коней, стада с поскотины — в знак проводов лета, встречи осени.
По преданьям, в этот день святили воду, колодцы. Купались совместно женщины и мужчины. Позднее обряд в память годовщины Крещения Руси при великом киевском князе Владимире забылся.
«Успенский пост не голодный». Муки намолото, овощей с огорода, из лесу съестных даров вдосталь. На столе «чиличники» — пироги с грибами, черничники, загибени с начинкой из рыбы, мелко порезанной брюквы. Гороховые, овсяные кисели на постном масле…
Поди, на молодежи лишь и сказывались ограничения: косо посматривали старшие на гулянки-вечерины.
«Грех о празднике робить». Первый Спас имел отличие в «сиротских и вдовьих помочах»: пахали и сеяли озимое на тех, кого обделила судьба, кому нужно подставить плечо.
Ты — за себя, Мы — за тебя, А Христов Спас За всех нас!Заповедь древности: «На вдовий двор хоть щепку кинь». «Собором черта поборем» — верили. Жизнь убеждала: «С миру по нитке — голому рубаха». Наставляя, как человеку держаться в обществе, деревенские святцы заботились о духовном здоровье народа. С опорой на обычаи заединщины — радости торжеств и перед лицом горя, людской беды. В ряде общин велось выделять вдовам, сиротам угодья, которые обрабатывались всем миром, сообща.
15 августа — Степан и Василий.
В устных календарях — сеновал и диво московское.
Православная церковь с XVI века поминает в этот день нищего, достославного Василия Блаженного, Христа ради юродивого. Святой Василий Блаженный широко прославился на Руси подвигом юродства. И в летний зной, и в лютый мороз он ходил по Москве почти нагим и босым, обличал бесстрашно всюду творимую неправду. Пред его рубищам и веригами Иван Грозный смирялся, бояре заискивали. Погребен чудотворец под спудом московского собора Покрова-на-Рву. Храм этот известен как собор Василия Блаженного. Истинное диво — творение зодчих Бармы и Постника. Всяк, кто бывал на Красной площади, в этом убедился.
Ясно, намек кончать сенокос. Проверь запас кормов, укрой понадежней к осенней слякоти. То-то белели паруса карбасов по Северной Двине, то-то сплавлялось плотов, весельных лодок с сеном по Пинеге, Печоре! Там, откуда сложно вывезти сено, на дальних пожнях, строились сараи-сеновалы. Под крышей корма всего сохраннее.
Любил я, признаюсь, лесные сеновалы. Расступятся елки, осины, засветлеет яркой зеленью росчисть, шаг-два по покосу — и внезапно тишина, безумолчные шорохи взорвутся грохотом: глухари! Обожают они попастись на нежной отаве — самые травоядные птицы тайги, самые пугливые.
Грибов высыпало — красные на белоснежных пеньках подосиновики, черные, с осенним загаром крепыши обабки, розовые волнухи…
Березы уж крошат блеклый лист, рядом стылым туманом повит ручей, а дверь сеновала отворишь — теплом тебя опахнет, солнечным летним разнотравьем. Душа постигнет: удаленный, может, на десятки верст покос — продолжение полей, лугов, как бревенчатый сарай — часть подворья.
Не представить крестьянскую усадьбу без двора. А двор без сена? Скажем, в 1912 году Вологодчина сняла его с 780 тысяч десятин покосов 75 миллионов 558 тысяч пудов. Десятина, знаете, больше гектара. Обойди-ка ее не раз с косой-стойкой, с граблями! Каждый клочок сена, прежде чем оказаться на сеновале или в стогу, тоже не раз прошел через крестьянские руки.
Мужики со своими численниками согласовывали: каков Степан-сеновал, таковому быть сентябрю.
16 августа — Антоны.
В устных календарях — вихревеи.
Их погодой октябрь стоит и в целом грядущая зима. Крутые ветра — к крутой зиме, южный ветер с вихрями — к снежной.
17 августа — Авдотья и семь отроков.
В устных календарях — малиновка, кривые огурцы, сеногной.
Деревне мало было обозначить именины малине, задели огород. Кривобок пошел огурчик, плети желтеют, — Север, куда денешься.
Раньше скошенная трава на граблях сохла, а сейчас — сено в зародах сгорается, плесневеет, коли сметано впопыхах, абы как. Вестимо, «поспешишь — людей насмешишь». Делать нечего, разваливали заплесневелые стога, досушивали сено в валах, заново переметывали — от пыли не продохнуть…
О ноябре малиновке доверялось расхожее предсказание: погожа — канун зимы выдастся пригожим, дождлива, пасмурна — наступит ноябрь серый, снежный.
18 августа — Евстигней.
В устных календарях — житник.
На широте Вологды поспевал к серпу ячмень. Жни жито и смекай: чем по погоде житник отметится, тем декабрь отзовется. Само хозяйствование делало крестьян стихийными естествоиспытателями. «Мужик сер, да ум у него не волк съел» — навряд столь простодушны были деды-прадеды, чтобы по погоде одних суток строить далеко идущие прогнозы.
Августовские «погодоуказчики» — глубинный пласт устных календарей. В язычестве, возможно, на них приходились службы жрецов о благоприятной осени, о доброй зиме. Пустое, впрочем, занятие — гадать. Гораздо существеннее, что за поиском закономерностей в явлениях природы стоят у деревень тысячелетия.