Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)
Шрифт:
Тревожили его и раздумья о самой Сондевире. Бартан, Бериза и Врэйкер к ее телепатическим визитам относились спокойно, судя по всему, им без особых сложностей удалось вписать ее в картину мироздания, но Толлер был слишком старым материалистом и скептиком, чтобы видеть ее или вспоминать о ней без содрогания. История симбоновых спор выглядела поистине невероятной, но ее по крайней мере Толлер смог постепенно постигнуть. Постигнуть, а значит, и поверить. Однако концепция прямого общения разумов не лезла ни в какие ворота.
И хотя при таком общении Толлер видел ее загадочный, неуловимый образ и слышал беззвучный голос, что-то в его душе восставало всякий
Все это чересчур отдает мистикой, рассуждал он. Возможно, существуют иные пласты реальности, недосягаемые для пяти обычных человеческих чувств, но разве есть подтверждения (кроме этого, единственного) тому, что переселение душ - не просто религиозная догма? Где тот, в чьих силах провести границу между правдой и вымыслом?
В ответ на это Сондевира заявила - лично ему, - что мнить себя знатоком реальности, имея в своем распоряжении лишь несколько жалких проявлений вероятности и невероятности, - типичный признак смехотворного тщеславия. Переварить это - в его-то годы!
– было не так просто.
Сондевира являлась часто, особенно в последние дни спуска, и всякий раз сбивала Толлера с панталыку, но было бы грехом жаловаться. Она регулярно что-нибудь советовала: то убавить скорость, то зависнуть, а один раз даже велела подниматься в течение часа. Объяснила она это тем, что воздушные слои и климаты, более своенравные, чем на Верхнем Мире, затрудняют продвижение корабля к выбранному ею месту посадки. Она предупредила воздухоплавателей, что им предстоит лететь через многомильную прослойку очень студеного воздуха, и там на самом деле оказалось похолоднее, чем в зоне невесомости, хотя воздух ниже и выше этой прослойки был довольно теплым. Когда Завотл попросил объяснений, Сондевира заговорила о свойстве атмосферы частично отражать солнечное тепло и о конвекционных потоках, которые переносят холод на большие глубины, до самого океана, и скапливают в обособленных слоях воздуха.
Слушая, как эта бывшая простушка, еще год назад жившая на ферме и не знавшая даже грамоты, рассуждает о сложнейших материях, Толлер все больше поддавался дурным предчувствиям. Видно, она теперь и впрямь сверхженщина, всем гениям гений. С каждой новой встречей его все сильнее разбирала робость. Как богиня должна относиться к обычным человеческим существам? Разве лучше, чем сами люди относились к гиббонам, что водились в старом Колкорроне, в провинции Сорка?
К удивлению Толлера, у Бартана подобных вопросов, по всей видимости, не возникало. Когда молодой астронавт не спал и не дежурил у горелки, он коротал время за разговорами с Беризой и Врэйкером, то и дело прикладываясь к меху с бренди, который давно уже стал для него частью снаряжения. Бериза захватила с собой рисовальные принадлежности и теперь подолгу трудилась над портретами спутников или картировала поверхность планеты - об этом ее попросил Завотл. Маленькому инженеру день ото дня становилось все хуже, он почти не вставал с соломенного тюфяка и не отрывал рук от живота. Только в общении с Сондевирой Завотл оживлялся; будь его воля, он бы расспрашивал ее часами. Но визиты девушки обычно бывали краткими, а реплики - отрывистыми, так что у него скопилась целая гора вопросов, вопиющих о своем первостепенном значении.
Толлер никак не ожидал, что вынужденный досуг ему придется коротать в основном с членом команды, которого он знал гораздо меньше, чем других, - с Даканом Врэйкером. Этот молодой астронавт с плавной речью, красивыми вьющимися волосами и огоньком в серых
– Стало быть, у нас на одном корабле и художник, и писатель, улыбнулся Толлер.
– Вам с Беризой надо работать в паре.
– Я бы рад что угодно делать с нею в паре, - тихо произнес Врэйкер, но у нее, похоже, виды на другого.
Толлер нахмурился:
– Ты Бартана имеешь в виду? Но ведь к нему скоро вернется жена.
– Не слишком ли странный у них брак? По-моему, Бериза не считает его долговечным.
В словах Врэйкера Толлер услышал отзвук собственных мыслей. Судя по всему, только Бартан нисколько не сомневался, что после возвращения на Верхний Мир у них с Сондевирой все пойдет на лад. Эта слепая вера вкупе с хмелем, который почти никогда не выветривался, подогревали в нем радостное возбуждение. Но что будет, когда они с женой воссоединятся? Не надо быть вещуном, чтобы напророчить им незавидную судьбу...
Но никто из спутников Бартана не делился с ним подобными мыслями.
Толлер обратил внимание, что в беседах с Сондевирой он понимал значение даже тех слов, которых прежде ни разу не слышал, как будто слова были всего лишь посредниками, носильщиками с многослойной кладью толкований и сравнительных концепций. Мысленные диалоги исключали ошибочное понимание и неясности.
Внимая безмолвному голосу Сондевиры, никто из астронавтов не сомневался в ее словах. А ведь она предсказала трагическое завершение экспедиции...
* * *
В кромешной мгле небесный корабль плавно снижался к равнине. Прежде такой мрак Толлеру случалось видеть только посреди верхнемирской глубокой ночи. Еще совсем недавно на черном бархате планетарной поверхности таинственно мерцали огоньки разбросанных тут и там городов и сел, однако теперь до земли было рукой подать, и свет исходил только с неба. Звезды терялись за облаками, а Великая Спираль лишь робкими мазками серебрила по краям лоскуты вездесущего тумана, и на большее ее не хватало.
Для Толлера - жителя экваториальной страны - перенасыщенный влагой воздух был невыносимо холоден и вдобавок обладал загадочным свойством высасывать тепло из тела. Несколько часов назад астронавты сняли неудобные небесные костюмы, и теперь они стучали зубами и растирали друг другу гусиную кожу на руках. Помимо сырости, донимала густейшая растительная затхлость; атакованное этим мощным, всепроникающим запахом обоняние раньше, чем остальные чувства, предупредило Толлера, что корабль вот-вот коснется поверхности чужой планеты.
Замерев у планшира, он, кроме нетерпения и приподнятости, испытывал легкое разочарование. Походить по Дальнему Миру пешком и при свете дня увидеть собственными глазами его диковины уже не удастся. Если Сондевира выйдет к кораблю, как условлено, под прикрытием ночи - а сомневаться в этом нет причин, - то астронавты поднимут ее на борт в считанные секунды. Даже не понадобится касаться грунта опорами гондолы. Затем они сразу взлетят и отправятся на соединение с космолетом и к утру будут так далеко, что снизу никто их не заметит.