Дерзкий рейд
Шрифт:
На шхуне раздался сигнал тревоги. Вахтенный Антон Груля, сидевший в бочке на мачте, замахал флажками и сообщил на другую шхуну а том, что к вечеру, возможно, будет шторм, и передал приказ крепить груз на палубе и в трюме. С «Мехди» отмахали в ответ, что поняли, и начали готовиться к шторму.
В морском деле Алимбей не считал себя сведущим, хотя за годы скитаний ему пришлось поплавать по разным морям, и потому полностью доверял матросам. Командовал ими Валентин Малыхин. Его хрипловатый, резкий голос раздавался повсюду: в каютах, на палубе и в трюме. Малыхин, быстро перебирая короткими сильными ногами, метался по кораблю, расставляя у грузов моряков и бойцов, показывая, как надо крепить к палубе ящики и повозки, отчитывая нерадивых и резко обрывая любые возражения.
Джангильдинов, засучив рукава, работал вместе с бойцами, то помогая Чокану и Темиргали привязать колеса повозки к палубе, то натягивая плотный брезент на ящики, сносил и складывал в трюм объемистые тюки с обмундированием, заполняя ими свободное пространство.
Работа шла споро, но тревога не угасала в душе Джангильдинова. Где же предатель? Он присматривался к окружавшим его бойцам, но ей на одном из них не мог остановить подозрительного взгляда. А между тем этот притаившийся гад ходит где-то совсем рядом: может быть, среди земляков-казахов, или притаился в группе интернационалистов, среди недавних военнопленных — мадьяр, австрийцев, сербов, — или находится в кругу бывалых солдат-фронтовиков, отобранных на специальной комиссии в качестве будущих инструкторов и командиров казахской дивизии?
4
Невеселые мысли командира были прерваны криком вахтенного:
— Справа по борту корабль!
«Справа по борту корабль!» — разнеслось по шхуне.
Джангильдинов выбрался из трюма и, как был с засученными до локтей рукавами, направился к мачте. Встреча с врагом в открытом море не предвещала ничего хорошего. Впрочем, корабль, может, и не белых…
— Нас заметили, — докладывал вахтенный. — Идут на сближение. Дымят трубами.
Джангильдинов приставил к глазам бинокль. На горизонте четко вырисовывался силуэт большого грузового парохода.
— На мачте трехцветный флаг… Беляки! — крикнул Груля.
Сомнение рассеялось, впереди — враг.
«Хорошо, что только один, — подумал Джангильдинов, имея в виду пароход. — Попытаемся отбиться».
— На корме и на носу у него стоят трехдюймовки, — сообщал вахтенный.
Джангильдинов поднялся на капитанский мостик. За ним последовал Малыхин.
— Что будем делать, командир? — В голосе капитана звучала плохо скрытая тревога.
— С «Мехди» сигналят. — Валентин Малыхин поднял к глазам бинокль и стал читать: — «Впереди белые»… Ясно, знаем сами. «Ждем приказа».
— Тяжело сидит шхуна, а мотор слабенький… Уйти не удастся, догонят, — размышлял вслух капитан, явно намекая на то, что ждет их.
Джангильдинов навел бинокль на пароход. Уже можно было разобрать матросов, суетящихся возле орудий. «А у нас одна пушка, — подумал он. — Советовали в Астрахани взять еще парочку, но куда их поставишь, когда и так шхуны под самую завязку нагружены». Надо срочно что-то предпринимать. Он отдал приказ готовиться к бою. Тут его взгляд остановился на покрытых брезентом двуколках. Они загромождали палубу шхуны, и поэтому, готовясь v шторму, бойцы придвинули их к бортам, укрепили.
«А что, если?..» — мелькнула озорная мысль, и командир приказал:
— Разверните подводы! Нет, не снимайте брезент… Направьте дышла в сторону парохода!
Дышла, по два с каждой стороны носа и кормы шхуны, грозно повернулись в сторону транспортника. Надвигался вечер, и в сумерках, тем более на значительном расстоянии, дышла повозок могли быть приняты за орудийные дула. Простая арифметика складывалась в пользу шхуны с красным флагом на мачте: на две пушки белых ответят огнем девяти орудий.
— Замедляют ход! — радостно крикнул Груля. — Трусливый народ!
Вражеский транспорт сбавил обороты, застопорил машину и после небольшой паузы, описав дугу, стал удаляться в сторону кавказского берега.
— Драпают господа беляки. Только пятки смазывают! — доложил вахтенный.
Джангильдинов облегченно вздохнул. Нехитрая уловка удалась блестяще. Даже всегда хмурый Малыхин на этот раз не выдержал, и его губы разошлись в улыбке.
— Улепетывают, стервы! На расплату жидкие…
— С транспорта что-то сигналят! — сообщил Груля.
Даже невооруженным глазом было видно, как на уходящем пароходе быстро зажигался и тут же гас желтый свет прожектора. Точка, тире, точка, точка… Малыхин снова стал хмурым, и даже более того — мрачным. Он не смог прочитать текст: с транспорта передавали шифром или не по-русски.
— А что у тебя блестит? — вдруг негодующе крикнул Малыхин, задрав голову на мачту. — Зеркало?
— Бинокль, товарищ командир. — Груля вытянул руку и показал полевой бинокль, который выдавали вахтенному. — Блестит там, на транспорте. Ишь как шпарят!
— Не заговаривай зубы.
— Вон! Вон сигналят на «Мехди»! — Груля вытянутой рукой показывал на шхуну. — Фонарем сигналят!
Джангильдинов и Малыхин навели свои бинокли на соседнюю шхуну. Обшарили взглядами всю палубу, надстройки. Нигде никаких следов.
— Ты, балаболка, не наводи напраслину на своих товарищей, — сухо оборвал вахтенного Малыхин. — Меня не проведешь.
Груля сразу притих. Он понял, что ему не поверили. И даже в чем-то подозревают. Он наклонился вниз и произнес:
— Смена мне скоро будет или загорать вечно на мачте?
— Не бойсь, сменим, когда время придет.
5
Шторм обрушился на шедшие с потушенными огнями шхуны глубокой ночью. Шквал ветра, резкий и порывистый, налетел неожиданно, словно конница, выскочившая из засады. Море вздыбилось, загорбатилось, и шхуны стали вроде игрушечных корабликов или ореховых скорлупок, попавших в водоворот. Их кидало из стороны в сторону.