Дерзкий роман
Шрифт:
Он одаривает меня волчьей ухмылкой. — Давай сделаем это.
Я вхожу в вестибюль Stinton Group.
Сотрудники останавливаются как вкопанные, чтобы посмотреть на меня.
Вся болтовня исчезает в мгновение ока.
Я легко игнорирую настороженные взгляды, которые следят за мной, пока я иду к лифту.
Никто не обязан меня понимать.
Никто не обязан меня одобрять.
Я добивался всего этого от одной женщины. Я стану зверем, злом, которым она меня считает, чтобы защитить ее.
Независимо от того, вместе
Коридор, ведущий в конференц-зал, мне знаком. Я слышу голос отца из-за закрытых дверей, который ворчит о ценах на акции, которые упали так низко, что практически замерли на момент прибытия.
— Я знаю, вы все обеспокоены деньгами, которые мы теряем, но у меня все под контролем…
— Мы не просто теряем деньги, Джордж. — Этот голос принадлежит Хилари. — Банки собираются наложить арест на этот бизнес. Сейчас мы в минусе. Все инвестиции, которые мы сделали в эту компанию, списаны и брошены на произвол судьбы. Ты называешь это держать все под контролем?
— Это не моя вина, — говорит папа, когда Хиллс становится перед двойными дверями и берется за ручки. — Макс оставил эту компанию в таком беспорядке…
Я киваю Хиллсу.
Он кивает в ответ и распахивает дверь.
Я вхожу в конференц-зал как ни в чем не бывало, рука в кармане, глаза настороженные. — Папа, нехорошо ругать того, кого здесь нет, чтобы защитить себя.
— Макс? — Лицо отца бледнеет.
Тревор, который со скукой смотрел на правую руку отца, оживляется и кладет телефон на стол.
Я уверенно захожу внутрь. Когда я захожу, все члены совета директоров ловят мой взгляд и кивают.
В моей голове вспыхивает воспоминание о нашем последнем разговоре.
— У Stinton Group дела шли намного лучше, когда ты руководил ею, Макс. Когда Тревор вернулся, все было ужасно. Но теперь все стало еще хуже, когда твой отец пытается привести Тревора к власти. Банки дышат нам в затылок, а наши служащие начинают бунтовать. Мы потеряем все, если будем продолжать в том же духе. Мы готовы сделать все, что в наших силах. Пока вы можете спасти Stinton Group.
Я ловлю взгляд Энджели Стинтон.
Она уважительно опускает подбородок.
Люди, которые избегали меня — внебрачного сына Джорджа Стинтона, продукта его незаконной связи, — все стояли передо мной на коленях, умоляя занять трон.
Это должна была быть победа, но она оказалась пустой.
Мне не нужно их одобрение.
Никогда не было.
Жаль, что я не знал этого с самого начала. Жаль, что я не послушал, когда мама пыталась мне сказать.
Губы отца выпячиваются, а на лбу выступает струйка пота. — Макс, что ты здесь делаешь? Тебе запрещено присутствовать на этих собраниях. — Он вытягивает шею. — Охрана? Кто впустил сюда этого человека, когда он больше не является частью Stinton Group?
Я игнорирую папины вопли.
Хиллс запирает двери, чтобы остальные в коридоре
Я продолжаю идти, сохраняя свой спокойный и невозмутимый темп.
— Макс. — Голос папы дрожит. Он сжимает ручку своего кресла. Он во главе стола, где сидит всегда.
Я останавливаюсь перед ним, наклоняюсь и кладу руку на поверхность стола.
Низким, предупреждающим голосом я рычу: — Вставай, папа. Ты на моем месте.
Лицо отца краснеет. На его шее вздувается вена. — Ты что, с ума сошел? — Он делает резкий, хриплый вдох. Отчаянная добыча в пасти змеи, борющаяся с неизбежным. — Это тебе нужно уйти. Что за чушь ты несешь? — Его глаза устремляются на Хилари. — Прости. Ты знаешь, кто его мать. Должно быть, он перенял от нее эту чрезмерно драматичную сторону.
Мои губы жестоко кривятся. — У мамы хватило здравого смысла попытаться увести меня от тебя. — Я наклоняю голову. — К сожалению, ей это не удалось. И, к несчастью для тебя, папа, — я поправляю запонки, — тебе удалось вывести из себя каждого человека в этой комнате. Все они выражали свое недовольство очень интересными способами.
— Н-нет.
Я наблюдаю, как на лице отца появляется понимание, и мне жаль, что я чувствую такое удовлетворение, пронизывающее меня. Возможно, если бы он не сказал тот ехидный комментарий о маме, я бы почувствовал себя немного виноватым. Просто из уважения к нему как к моему биологическому отцу.
В нынешнем виде я наслаждаюсь его ужасом.
— Я уже унаследовал акции от своего дедушки. — Я указываю на Тревора. — И мой брат отдал мне свои акции в обмен на наличные.
— Лучшее решение, которое я когда-либо принимал, — кричит Тревор.
Папа бросает на него острый взгляд.
Тревор опускает голову.
— И, — я указываю на остальных, — каждый член совета директоров был готов отказаться от части своих акций и передать их мне, чтобы сделать меня мажоритарным акционером этой компании.
Рот Тревора открыт, и он практически впитывает напряжение, витающее в воздухе. Его глаза бегают взад-вперед. — Ни за что. — Мой брат смеется. — Эти эгоистичные ублюдки действительно договорились о чем-то, что имеет смысл?
— Нет! — Папа рычит. Он стучит кулаком по столу и вскакивает на ноги так быстро, что стул отлетает назад. — Это моя компания. Никто не может сказать иначе.
— Вообще-то, пап. Теперь это моя компания. — Я наклоняюсь вперед и шепчу ему на ухо: — Я говорил тебе, что заберу у тебя все.
Папа дрожит, как лист во время урагана. Он набрасывается на своих верных покровителей. — Хилари, как ты могла так со мной поступить! — Изо рта у него вылетает слюна. — Энджели! Ты знаешь, сколько стоят эти акции? Как ты могла просто отдать их этому неблагодарному щенку?
Энджели царственно возвышается. — С тобой все эти акции ничего бы не стоили. С Максом даже оставшиеся у меня акции будут стоить целое состояние. Это был очень четкий выбор. Надеюсь, ты понимаешь, Джордж. Это всего лишь бизнес.