Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Аккуратнее ты, преподобный, падать-то тебе вон как высоко! Отвори-ка дверь в опочивальню, Достий…
Юноша поспешно исполнил обращенную к нему просьбу, все еще не понимая, что случилось. С одной стороны, держащиеся друг за друга Император и духовник вызывали мысль о том, что ссора их уже в прошлом – право, только друзья так обнимаются – но с другой – немного настораживало поведение святого отца, отчего-то казалось, что он нехорошо себя чувствует. Впрочем, гораздо больше Достия интересовали причины такого самочувствия. Поэтому он осторожно заглянул в опочивальню, где в полумраке происходила шумная возня.
– Вот так… Одну ногу,
– Я сам!
– Да сам, сам, не мешай только…
– Наполеон, прекрати, я не настолько пьян!!!
Достий пискнул и поспешно прижался к стене. Как же это – пьян?.. Разве отец Теодор способен пьянеть?
– Да не пьян, не пьян… Руки-то что растопырил, как мельница, ей-богу!
– Я с… сам…
– Да сам, сам…
Достий попятился и плюхнулся обратно на софу.
Его Величество вышел из опочивальни скоро, и вид имел довольно усталый и помятый. Обвел взглядом комнату, и не сразу обнаружил замершего, почти что притаившегося Достия.
– Вот ты где, – произнес он, – Хорошо, что не ушел. Позаботься о Теодоре. Думаю, ему шибко худо не сделается, но ты уж подежурь, покуда он уснет. Водички к изголовью поставь…
– Хорошо… – пролепетал Достий, исключительно ради того, чтобы хоть что-то ответить.
– Ну и славно. Спокойной вам ночи, – Император с хрустом потянулся и покинул апартаменты своего духовника – очевидно, тоже ради того, чтобы добраться до постели.
Юноша растерялся совершенно. Ночь была уже на исходе, а святой отец, похоже, пребывал в таком состоянии, что о путешествии не могли идти речи. Да и в силе ли по-прежнему его решение? И как же удалось монарху его напоить? А главное – зачем?
Достий тихонько подошел к порогу опочивальни и пискнул в темноту:
– Святой отец, как вы?
– Поди сюда. Пожалуйста.
Достий подобрался ближе и в свете, льющемся из прихожей, увидел Теодора. Он в мрачной задумчивости рассматривал полог постели. От его хмельной неловкости не осталось и следа – теперь, когда уж никуда идти было не нужно, он совладал с собой, но лицо было хмурым и усталым. Достий, не отрывая от него взгляда, опустился на ближайший стул, готовый, если что, тут же сорваться и бежать, исполняя просьбу о лекарстве или еще чем-то.
– Ты спрашиваешь, как я? Хуже некуда, – сказав это, духовник так обреченно отвернулся от собеседника, что тот поджал ноги от беспокойства.
– Но что случилось, святой отец? Как могу я вам помочь?
– Хуже всего то, что этому ты не поможешь.
– Да что же случилось-то? Честное слово, мне показалось, что вы с Его Величеством вновь дружны, что еще за беда могла стрястись? – Достий говорил, а сам вздрагивал от боязни – как же будут восприняты его слова? Но ему хотелось произнести хоть что-то, что могло спровоцировать святого отца на откровенность, пусть даже и неприятную.
– Мы и дружны, да только…
Достий не выдержал – вскочил, подхватил стул, перебежал и уселся по другую сторону кровати.
– Расскажите мне все! Отчего вы смурной такой, раз вы помирились?
– После расскажу, – проворчал Теодор и сменил бок, снова оказавшись спиною к юноше.
Достий повторил маневр со стулом.
– Нет, расскажите мне сейчас!
– Ты у кого это упрямиться так научился, а?
– И не упрямлюсь я, – Достий потупился, чувствуя, как краснеет. – Я вам помочь хочу и не могу, а от этого совестно мне…
– Уж кого совестить, так это меня, – прервал его
Достий выслушивал это и только моргал растерянно. Он не знал, как следует отвечать на такие речи, и не знал даже, действительно ли это так много, три бутыли, или не очень.
– Только я через порог – между тем вел Теодор далее, – садись, говорит, пей и рассказывай, куда собрался. Пока мне всю эту блажь не прояснишь – из-за стола не встанешь. Убийцей, говорит, считаешь меня?..
– Главное – что вы помирились, – осторожно напомнил Достий, уже сомневаясь, стоит ли дальше расспрашивать.
– Он меня, знаешь ли, просто спросил – а что бы я сделал на его месте? Ежели бы тебя в руках держал, когда нас в одной постели бы застали? Так и спросил прямо – убил бы?
– Но ведь это совсем… – Достий съежился еще сильнее, невольно представив себе подобную сцену – даже пальцы дернулись, как от прикосновения к горячему. За одно лишь мгновение он, сам того не желая, пережил в своем воображении сильнейший испуг, панику и горестное оцепенение. Наверное, Высочайший Советник тоже это почувствовал. Почему же, посетовал про себя Достий, раньше было о таком ему не подумать... Видно, беспокойство за любимого заслонило ему весь поднебесный мир в одночасье. Опять же, как и Бальзаку – беспокойство о благополучии Императора.
– Нет. Я бы тоже. Тоже, – Теодор прикрыл глаза, словно ему досаждала головная боль. – Я ведь убивал уже ради тебя.
– Не было такого! – Достий даже вскочил со стула.
– А война?
– Мы защищались!
– А ты? – духовник пронзительно взглянул на Достия. – Из-за чего тебе пришлось лишать других жизни? Из-за кого?
– Но…
– Ты за мной на фронт пошел.
Юноше не нужно было напоминать про войну и фронт. По сей день ему снились те времена, сны были редкие, короткие – но были. Достий радовался лишь, что ему не снится первая его жертва. И та самая передышка, когда нужно было забирать раненых с поля боя, когда Достий по привычке засунул за голенище старый хирургический скальпель. Он был никуда не годен из-за выщерблены на лезвии, и юноша использовал его, чтобы разрезать одежду на раненых. Внезапно набросившийся на него конгломератовский пехотинец с трудом держался на ногах, видно, был контужен, а еще ранен шрапнелью. Насмерть перепуганный Достий увернулся от направленного на него штыка и даже осознать не успел, как скальпель вонзился в человеческое тело как в кусок масла. Он толкал его все глубже и глубже, пехотинец начал задыхаться, кашлять, из раны со свистом вырывались кровавые пузыри. Солдат тщетно скреб пальцами горло, как будто мог достать скальпель, который уже скрылся в ране. «Ему больно, – подумал тогда Достий. – Ему очень больно». К горлу поднялась тошнота, от пяток к груди покатилась противная слабость. Позже, когда отец Теодор вернул ему скальпель, Достий подумал, что теперь ему нужно будет сохранить эту вещь, чтобы позже, когда будет мир и он останется жив, брать его иногда в руки и вспоминать минувшее. Но скальпель потерялся буквально через несколько дней. Что не мешало вспоминать минувшее.