Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– За что?..
Бальзак что-то неразборчиво буркнул в сторону. Судя по всему, вопрос этот был ему неприятен. От необходимости немедленно же озвучивать ответ его избавил новый посетитель – на сей раз то был отец Теодор. Достий, завидев его, несколько воспрянул духом, однако, как оказалось, несколько преждевременно. Святой отец огляделся деловито, лишь ненадолго задержавшись взглядом на покойнике, а затем повторил, сам того не ведая, за своим любимым слово в слово:
– За что?
– Он застал нас в постели, – Император приблизился
– Это что, повод, чтобы…
– Мы спали, Теодор. Я просто услышал тихую поступь сквозь сон, и сам знаешь, я зачастую сначала действую, а потом уже разбираюсь. Крадущиеся шаги в моей спальне мне не понравились.
– И ты застрелил его.
– Да.
– Оружие было у тебя под рукой?
– Я, почитай, никогда не расстаюсь с ним. А уж когда родственнички нагрянут – так и подавно.
Теодор потряс головой, как будто разгоняя неприятные мысли.
– Как он вообще сюда попал? – попытался взяться за дело с другого конца он.
– Я бы тоже хотел это знать, – буркнул Император в ответ. Он неприязненно взглянул на безответного теперь уже покойника, будто досадуя, что он не может удовлетворить монаршего любопытства.
– Это можно предположить, – разлепил губы Советник. – Я бы поставил на то, что слепок с ключа от этих комнат герцог сделал уже давно. И, вероятно, их местоположение не было секретом для его сына…
– Сына?!
Достий в ужасе уставился на распростертое на полу тело. Сын герцога?! Это стало быть, Его Величество…
– Что ж, тогда стоит предъявить ему обвинение первым.
– В чем?! – Теодор, переводя взгляд с Императора на Бальзака и обратно, следя за беседой, казалось,сейчас утратил ее нить.
– В том, – Советник тоже поглядел на покойного, однако без тени чувства, – что его недостойный отпрыск предпринял попытку совершить покушение на Его Величество, разумеется. Полагаю,если мы обыщем покойного,то обнаружим изготовленный по слепку дубликат ключа, и эта находка определенно будет свидетельствовать в пользу нашей версии.
– А он действительно предпринял таковую попытку?
– О боже, Теодор, когда бы он успел? – Бальзак сделал жест в сторону тела. – Посмотри, как он лежит: он же от двери всего несколько шагов прошел. Думаю, он двигался бы резвее, но его несколько шокировала открывшаяся панорама…
Да уж, подумал про себя Достий. Бог его знает, для какой цели этот несчастный сюда проник ранним утром, однако найти в постели Его Величества два обнаженных мужских тела, переплетенных в любовном объятии, он явно не ожидал…
– Тогда как ты можешь возводить напраслину, да еще и на покойного? – не отставал тем часом духовник. Голубые глаза его сейчас стали необычайно цепкими, губы побелели от напряжения.
– Как могу? – переспросил Советник. – Очень продумано могу, Теодор. Потому что ему уже все равно. А нам еще нет. И если для блага Его Величества потребуется на белое сказать черное, а на
Вопреки ожиданиям Достия, который полагал, что уж после такой-то сентенции Наполеон равнодушным не останется, Император поднял руку, как бы прекращая поток словоизлияний.
– Ничего никому нельзя говорить, пока мы не поймем, зачем он приходил, – объявил он не терпящим возражений тоном. – Цель его визита не очевидна, и меня это беспокоит, – оратор заложил руки за спину, глядя себе под ноги. – Его отец вечером мне все кишки вымотал, – отстраненно заметил он. – Мы разошлись уж за полночь, не обогатив друг друга никакими ценными сведениями. И я не пойму, что хотел Генрих…
Достий передернул знобливо плечами: до того дико было слушать эти рассуждения, стоя подле усопшего. Одно только то, как непосредственно Его Величество именовал убитого им кузена по имени… Юноша припомнил, что, вроде бы, двоюродных и троюродных родичей у Императора было много, и почти все они – товарищи его детских игр. Стало быть, вот с этим самым Генрихом их государь в салочки играл, или в жмурки, а потом, спустя пару десятков лет…
– Полагаю, – снова заговорил Бальзак, – герцог не рассказал ему, зачем он приехал сюда и что собирается делать, однако его сын был человек неглупый, и решил все разведать сам…
– В моей спальне?!
– Это надежнее всего. Ваш кабинет тщательно охраняется, а в этом крыле караула нет, это всем известно. Полагаю, он рассчитывал покопаться в ваших бумагах, или еще что-то в этом духе. Однако войдя сюда, увидел… то, что увидел, и, вероятно, споткнулся, зашумел, и разбудил вас.
– Неплохая версия.
– Однако использовать ее мы не сможем.
– Почему?
– Нет доказательств, – Советник поджал губы, заложил руки за спину: жесты, предвещающие речь с пояснениями. – Как вы понимаете, я не могу свидетельствовать в пользу ваших слов, не вызвав кривотолков. Если вдруг я обнаруживаюсь в месте, подобном этому, в такой ранний час, это может говорить о трех вещах. Либо это было спланировано заранее и покойный – жертва политических интриг с нашей стороны. Либо я счел возможным наведаться к вам в неурочный час, желая сообщить нечто экстраординарное, а значит, есть повод для тревог. И, собственно, либо мы ночевали вместе, что мне, равно как и вам, совершенно не с руки обнародовать…
– Что ты намереваешься делать? – неожиданно сухо поинтересовался святой отец. Достий даже удивился, заслышав эдакий тон – как будто Теодор в одночасье проникся к собеседнику подозрением, и стал вести себя отстраненно.
– Вывернуть ситуацию наиболее выгодным образом, – кажется, совершенно не заметил этой перемены его голоса Бальзак. – Идеальным вариантом будет, если мне удастся представить эту историю как покушение или попытку кражи: тогда герцог и сам постарается, чтобы происшествие замяли.