Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
Впрочем, Достий тут же переключил свое внимание на Императора, беспокоясь о его самочувствии. Тот и правда, выждав, пока внимание собеседника будет отвлечено, прижал локоть к болящему наверняка боку и метнул настороженный взгляд в сторону дворца. Происходящее явно было ему не по нутру – и рана болела, и во дворце все было без его присмотра. Вслед за этим взгляд монарха наткнулся и на наблюдателя всей этой сцены, что разворачивалась подле конюшни – на Достия. Тот даже отпрянул слегка. Его Величество же незаметно подал ему знак рукой, веля уходить, и снова обеспокоенно глянул на дворец. Словно бы сказал – поди-ка присмотри лучше за всем там. Во всяком случае, в лице
Утром Достия разбудил какой-то неясный шум за стеной. Еще не очень хорошо отделяя реальность от сновидения, он сел, стараясь вслушаться: жизнь во дворце научила его быть внимательным. Однако ничего конкретного ему разобрать не удалось. Просто в чужих голосах, звучавших в отдалении, слышалась какая-то напряженность, искусственность, которая неприятно царапала слух. Достий очень живо оделся, воображая себе всяческие ужасы – уж не произошло ли непоправимого?.. Вчера он так и не дождался никаких вестей – самодержец пропал на аудиенции с концами, да и святой отец не показывался. Юношу сморил сон. Однако теперь он переживал, все ли хорошо, и отчаянно торопился, как будто его присутствие что-то могло решить… Впрочем, тут же добавил про себя он, и правда могло. Уже не единожды ему доводилось оказываться полезным, поэтому стоило принять посильное участие в происходящем…
Вполне ожидаемо, в кабинетах он никого не обнаружил. Точнее, те были попросту заперты, а на стук никто не отзывался. Скрепя сердце Достий направился в чужое крыло – он-то надеялся, что раз Наполеон встал на ноги, то теперь уж никаким калачом его обратно в койку не заманишь – как же, ищи дурака вылеживать.
У подножия лестницы Достий наткнулся на караул. Да не четыре человека, как обычно, а добрый десяток. Завидев его, гвардейцы заступили было проход, однако на них прикрикнул капитан.
– Вы что, тетери, ослепли? – сердито гаркнул он. – Али приказ запамятовали? Исповедников Его Величества – можно. Проходи, духовный брат, не стой посреди дороги...
Достий, удивляясь все сильнее, поскорее юркнул между грозными стражами и стал торопливо, пока они не передумали, подниматься по лестнице, подобрав полу сутаны. Наверху, в коридоре, тоже были караульные, однако те уже Достия не задерживали, а только провожали внимательными подозрительными взглядами.
У двери в опочивальню Императора Достий обнаружил отца Теодора – он слушал то, что ему рассказывал один из гвардейцев, и недовольно хмурился. При виде Достия он кивнул и жестом велел ему заходить, не дожидаясь.
Молодой человек пререкаться не стал – вошел. И немедленно же о том пожалел: внутри покоев было нехорошо. Сама атмосфера, казалось, вибрировала от неприятного напряжения. В последний раз он бывал здесь в ночь той страшной грозы, каковая обернулась для молодого человека позже уютным коротанием времени у камелька.
Однако кроме этого наличествовали и иные изменения – небольшой круглый столик был пододвинут от камина к окну, нарушая уютную композицию, с него прямо на пол составили, а то и смахнули всякие мелочи. И, устроившись за ним, низким даже для его небольшого роста, Его Величество что-то писал с сосредоточенным видом. Рядом же находился лейб-медик, едва ли взглянувший на Достия, так был он поглощен своими записями. В дверях, ведущих к спальне, маячил Советник. Он не был занят каким-либо делом, что удивляло – не в его привычках было прохлаждаться, когда кругом царило эдакое оживление. Однако это играло и добрую службу – Достий именно к нему подошел, всем видом своим прося рассказать ему о случившемся.
– Даже если извлечь пулю, – долетел до него голос Отто. – След все равно останется, не говоря уж о штанцмарке.
– Было с полдюжины шагов, – отозвался Наполеон устало. – Штанцмарка?..
– Мне нужно будет проверить. И подготовить место заодно.
– Я пришлю к тебе людей через час, или меньше.
Шаги придворного медика удалились. Достий обернулся через плечо, удостоверяясь, что фон Штирлиц ушел: в обществе его юноше все еще бывало неуютно.
Пуля? Какая-то неведомая ему штанцмарка?.. Что все это означает?..
– Здесь… – начал, было, он, однако в этот момент Бальзак шевельнулся, отошел в сторону, откликаясь на какое-то движение императора, и Достий увидел.
====== Глава 11 ======
Он лежал на полу. Хотя вернее было бы говорить – оно. Мертвое тело. Это был молодой мужчина с каштаново-рыжими кудрями, сейчас казавшимися куда темнее от испачкавшей их крови: опрокинувшись на спину при падении, этот человек разбил голову. Над переносицей его зияло аккуратное черное отверстие, в котором побывавший на войне Достий узнал след от пули.
Костюм его, столь неуместно щеголеватый, был также запачкан кровью. На лице его застыло выражение изумления, притом какого-то фальшивого, с глумом, будто бы в последнюю минуту своей жизни он собирался сказать какую-то колкость, но не успел.
Пересиливая себя, молодой человек снова поглядел убитому в лицо. Какая-то мысль, плясавшая на задворках сознания, будто щекотала его все это время. Нечто в открывшейся ему картине было до того царапающим, до того глубинно неправильным, что, очевидно, рассудок отказывался воспринимать эту данность.
Однако время шло, и, чем больше Достий смотрел в лицо покойника, тем сильнее нарастало в нем неприятное чувство неотвратимо приближающейся беды, пока, наконец...
Память, на сей раз чрезмерно, даже, пожалуй, услужливая, подсунула ему воспоминание : пальцы путаются в гриве, глаза – тогда еще живые и блестящие – лучатся счастьем...
– Кто это его так?.. – вырвалось у сердобольного Достия против воли.
– Я.
Прошуршали по ковру ножки стула – это Его Величество поднялся на ноги. В этом его «я» не звучало ни привычного самоуверенного веселья, ни подзадоривания – только усталость и горечь.