Дети большого дома
Шрифт:
— Из пулеметов жарят! — заметил комиссар. — Подпустите их еще на десять — пятнадцать метров, чтобы их огонь перелетал через окоп и можно было докинуть гранаты.
Танки приближались, и приближался к окопам и огонь нашей артиллерии. Многие снаряды падали уже вокруг траншеи.
— Да здравствует бог войны! — восторженно воскликнул комиссар.
Один из танков круто повернулся, запрокинулся и неподвижно застыл. Передней частью со стволом орудия он был обращен теперь к своим позициям. Сквозь окутавший башню танка дым можно было заметить, как откинулся люк и из него начали выскакивать
— Пулеметчик, огонь по подбитому танку!
Закусив нижнюю губу, Николай Ивчук дал несколько очередей из ручного пулемета, установленного на бруствере. Не дожидаясь команды, остальные бойцы открыли огонь из автоматов.
Продвигаясь по неровному полю, танки то спускались в ложбины, то карабкались на холмы. Шалве Микаберидзе казалось, что именно здесь должен решиться великий вопрос о победе или поражении, что именно на этом небольшом пространстве должны столкнуться обе враждебные армии и защитникам именно этих окопов предназначено решить судьбу страны.
Но в этот час шли бои на протяжении тысяч километров — от Белого моря до Черного, и повсюду перед вражескими танками вставали советские люди, и, быть может, каждый из них думал так же, как комиссар.
Слева перед окопами, там, где притаились замаскированные орудия, взвилось вверх огромное пламя. Клубы дыма окутали один из танков и батарею. Повидимому, танк смял батарею, но сам был подбит огнем ее орудий или другой батареей. Вышел из строя третий танк. Значит, осталось еще три.
Снаряды нашей артиллерии разрывались уже в непосредственной близости. Воздушной волной комиссара швырнуло на дно окопа. Поднявшись на ноги, он увидел, как Игорь Славин внезапно вскинул руку вверх. То же движение повторил и Каро Хачикян. Очевидно, танки уже подошли.
— Бей! — крикнул Шалва Микаберидзе и сам удивился своему голосу. Казалось, оглушительно кричит кто-то другой и его приказу обязан подчиниться и он, комиссар.
Шалва бросился к брустверу, подтянулся на руках. Какая-то зеленоватая масса закрывала весь горизонт. Это был танк. Он неподвижно стоял в двух-трех шагах от окопа. Гусеницы его распластались по земле, точно огромные убитые змеи. Он еще полыхал вспышками огня, но пули перелетали поверх окопа, не причиняя вреда.
Комиссар понимал, что надо действовать, но прежде чем он успел что-либо приказать, о башню танка разбилась бутылка с зажигательной смесью. Жидкость разлилась по броне, показались синеватые языки пламени, по валил густой черный дым. Пулемет умолк. В дыму стали метаться человеческие фигуры. Один из танкистов упал на живот на краю танка, голова его свесилась, длинные русые волосы закрыли лицо, виден был лишь красноватый затылок. Но вот гитлеровец соскользнул с брони и упал на землю головой вниз.
Из-за подбитого танка вырвался другой и через минуту был у бруствера. Послышался грохот. Словно тяжелая крыша обрушилась на бойцов. Светлый день померк.
Тяжело переваливаясь, танк утюжил окоп. Затем с урчанием, выпустив облака темного горького дыма, он рванулся и пошел дальше.
День над окопом засиял так же внезапно, как и потемнел. Засыпанный землей с головы до ног, со дна окопа поднялся комиссар и увидел кругом изменившиеся лица.
— Прошел
Отойдя от окопа на десять — пятнадцать шагов, танк остановился и открыл огонь в сторону нашего тыла. Из траншеи кто-то выпрыгнул и кинулся к прорвавшемуся танку. Подбежав, он поднялся на броню в ту минуту, когда танк, содрогаясь от стрельбы своего орудия, двинулся вперед. Боец ползком добрался до башни. Прямо под ним из щели стрелял пулемет. Вокруг танка рвались снаряды. Над бойцом с визгом проносились осколки. Танк быстро шел вперед, унося с собой оседлавшего его бойца. И вдруг танк вздыбился, словно норовистый конь. Хобот его орудия задрался вверх, ход замедлился; он начал карабкаться на преградивший ему дорогу высокий холм. Сознание ли прояснилось в этот миг или боец повиновался велению инстинкта? Размахнувшись, он швырнул связку гранат, целясь под гусеницы. Впоследствии он мог припомнить только страшный грохот, сотрясение — и больше ничего. Его смахнуло с брони.
Все это осталось незамеченным и комиссаром и оставшимися в окопе бойцами, занятыми наблюдением за третьим танком, грохотавшим на узкой полосе земли, которая отделяла КП от окопа. Комиссар во весь голос крикнул:
— За мной! С гранатами!
Он кинулся вправо по окопу. Добежав до поворота, за которым громыхал танк, он вскарабкался на бруствер. Но две сильные руки стянули его обратно и вырвали из его рук связку гранат. Комиссар не узнал бойца и не успел прикрикнуть на него. Это был Игорь Славин.
Славин кинул связку гранат под гусеницы танка, сполз в окоп, схватил новую связку у одного из бойцов и снова кинул. Послышался как бы металлический лай, и широкий конец гусеницы танка свесился в окоп.
Через несколько минут бойцы вытащили из башни и привели в окоп двух фашистских танкистов. Тело третьего осталось лежать на бруствере, у обнажившегося днища танка.
В окоп вбежал старший лейтенант Иваниди, возвратившийся от командира полка.
Лицо грека пылало румянцем, струйка крови, словно красная нитка, тянулась через всю щеку, от лба к подбородку.
— Четвертый танк подбили перед самым окопом командира полка, в двадцати шагах от него. Артиллерия накрыла, — задыхаясь, доложил он комиссару. — Подбиты все шесть танков.
Артиллерийская перестрелка постепенно утихала. Бойцы уже во весь рост стояли в окопе и, оглядывая друг друга, молча улыбались. Возбуждение мало-помалу спадало, но сердца еще продолжали тревожно биться. Окровавленные фашисты испуганно поглядывали на комиссара. Один автоматчик подсунул дуло под самый нос высокого, плечистого гитлеровца, заставив его задрать голову.
Комиссар остановил его:
— Не надо, Славин!
Иваниди пощупал свесившуюся в окоп гусеницу танка.
— Смотри-ка, сталь — и та не выдержала!
— А где же Хачикян, товарищи? — вдруг крикнул Славин.
Точно припомнив что-то, он выскочил из окопа и побежал по направлению к тылу.
…Спустя полчаса подполковник Дементьев, майор Кобуров и комиссар Микаберидзе обходили окопы. Они остановились около той группы бойцов, которая была под началом комиссара во время недавнего боя.