Дети большого дома

Кочар Рачия Кочарович

Ничего не поняв из их разговора, Митя и Коля смотрели во все глаза, слушали во все уши. Они не могли знать, что на листке, предъявленном Сархошевым, была написана одна коротенькая фраза:

«Ручаюсь за предъявителя сего. 1913 Ильза Брауде, 279».

Рыжий гитлеровец повертел листок в руках.

— Что это значит? — недоверчиво спросил он.

— Разведке об этом известно, — со льстивой улыбкой объяснил Сархошев. — За меня ручается резидент имперской разведки фрау Ильза Брауде, проживающая в Харькове под именем моей тетки. Я остался в городе, чтобы принести пользу немецкой армии. Не пожелал больше служить большевикам!

Рыжий дружески хлопнул его по плечу.

— Гут, остальное расскажете там, где надо.

Митя и Коля не поняли разговора

между рыжим и лейтенантом, но смысл происходящего был им понятен и так. Значит, Сархошев и тот боец — изменники, они умышленно отстали от советских войск, чтоб сдаться в плен фашистам… И как они утром не догадались об этом, как могли подумать, что те остаются в городе для разведки?!

Митя крепко стиснул челюсти, его била дрожь. Он громко выругался:

— Гады!

На этот раз его с силой дернул за руку Коля:

— Ну, куда лезешь?! И придержи язык.

— А ты не учи меня! — вспыхнул Митя.

— Не задавайся! — проговорил Коля. — Подумаешь, герой какой…

LXX

Кем же был на самом деле Партев Сархошев? И кто была фрау Ильза Брауде, которая проживала в Харькове под именем Вардуи Товмасовны Сархошевой?

Десятки лет назад при дворе одного из персидских шахов большой известностью пользовался ювелир Агаси Сархош-ага, армянин по национальности, ведший крупную торговлю драгоценными камнями, старинными коврами и шелковыми изделиями. Он владел европейскими языками, знал все тонкости торгового искусства. Вывозя из Персии драгоценные ковры и шелковые ткани, он часто бывал в Петербурге, Берлине, Париже и Лондоне, имел постоянных агентов по продаже ковровых изделий в Лейпциге и Амстердаме. Каждый раз по приезде из Европы в Персию Агаси Сархош-ага преподносил дорогие подарки шаху, к старшей жене которого была вхожа супруга его, Алмаст-ханум.

Во время «персидской революции» преданный придворный ювелир Мохамед-Али-шаха финансировал Ефрем-хана в целях свержения того же Мохамед-Али-шаха. Не скупился он и впоследствии, субсидируя и Реза-хана после того, как заметил, что тот постепенно прибирает к рукам страну: ведь «персидская революция» обещала изворотливому купцу заманчивые перспективы неограниченной наживы. Позже Агаси Сархош-ага убедился, что лично он не извлечет никакой пользы из представлявшихся возможностей. Организовав из персов «казацкие отряды», царский полковник Ляхов разогнал меджлис: даже после свержения Мохамед-Али-шаха царская Россия продолжала поддерживать его. Особенно напугало просчитавшегося купца убийство Ефрем-хана, навсегда отрезавшее ему путь в Персию. В это время семья его находилась в Берлине, где он взял гувернантку-немку для своего сына. Сам он по торговым делам разъезжал по городам Европы. Вскоре он переехал с семьей из Берлина в Лейпциг и увез с собой молодую вдову гувернантку. По приезде в Лейпциг в доме богатого торговца коврами начались семейные неприятности: заподозрившая мужа в связи с иноземкой, Алмаст-ханум не раз ругалась с ним и таскала за волосы гувернантку. А вскоре выехавший по делам в Амстердам Агаси Сархош-ага получил телеграмму о том, что жена его скоропостижно скончалась. Он вернулся в Лейпциг, чтобы оплакать и похоронить Алмаст-ханум. Вызванные гувернанткой немецкие врачи определили, что смерть жены Агаси Сархош-аги последовала в результате разрыва сердца.

Тяжело было богатому коммерсанту жить без жены, воспитывать маленького сына. Мысль отдать Партева в пансион была ему не по душе. Он был неравнодушен к гувернантке, да и фрау Брауде соглашалась стать подругой его жизни. Нужно было узаконить эту связь, добиться согласия Эчмиадзина на брак с лютеранкой. Торговец коврами избрал по предложению гувернантки иной и более легкий путь. У гувернантки появился документ, удостоверяющий, что она армянка, «Вардуи, дочь Товмаса Сархоша», родная сестра Агаси Сархош-аги. Итак, по паспорту они были братом и сестрой, в жизни — мужем и женой. Через некоторое время Агаси Сархош-ага, заручившись солидным поручительством «именитых русских граждан»,

обратился в российское консульство с просьбой принять его в русское подданство, поскольку он принял решение переехать в Россию и заняться виноторговлей. Эту мысль подала и настойчиво поддерживала в нем его «сестра». Заручившись русскими паспортами и прибавив русские окончания к фамилии, семья торговца весной 1913 года прибыла в Россию. Вплоть до самой Октябрьской революции торговая деятельность Агаси Сархошева беспрепятственно росла и расширялась. В 1921 году его арестовали в Батуми за связь с контрабандистами и продержали в тюрьме несколько месяцев. Через неделю после освобождения он был найден мертвым в своей мягкой пуховой постели.

Лишившаяся всего состояния Вардуи Сархошева переехала с «сыном покойного брата» в Ростов-на-Дону и стала давать уроки иностранных языков. В конце двадцатых годов Партев Сархошев, уже девятнадцатилетним юношей, был принят на работу в Ростсельмаш. Он уже имел двухлетний рабочий стаж, когда «тетка» сочла необходимым переехать в Харьков. Здесь Сархошев был принят на работу в клуб нацменьшинств — заведующим библиотекой. Вскоре он вступил в драматический кружок, сам стал пописывать пьесы о том, как бдительные советские люди разоблачают предателей, шпионов и вредителей.

С «теткой» он ладил. Вардуи Товмасовна неизменно баловала Партева, когда он был ребенком и подростком, а потом… Партев и сам не знал, как это случилось, что он вступил в связь с женщиной старше себя на целых восемнадцать лет.

В 1931 году Сархошева направили учиться в институт кинематографии. Проучившись год, он решил сделаться оператором. Это пригодилось ему. Несколько раз с научными экспедициями он выезжал в отдаленные области и привозил хвалебные характеристики: «Политически подготовлен… Старательно работает над собой… Неуклонно выполняет все задания…».

Другие люди, подобно тем, кто выдавал ему такие характеристики, не колеблясь поручились за него при вступлении в партию, как за бывшего рабочего.

Это было в 1939 году. Тогда же Сархошев перебрался в Армению, чтобы работать по специальности. После многочисленных отсрочек его наконец призвали в армию. Прослужив год рядовым, он постепенно добрался до чина младшего лейтенанта, а за два месяца до войны получил чин лейтенанта.

На каждом новом месте он из кожи лез, стараясь быть замеченным, завоевать благосклонность начальства, заслужить похвалу и доверие. В первые дни после прибытия на фронт он даже подумывал совершить какой-нибудь подвиг. Но фронтовые события очень скоро показали ему, что эта затея опасна. И Сархошев начал думать уже о том, как быть, чтобы остаться в живых. «Мой девиз — любой ценой спасти свою жизнь, не дать опасности коснуться ее…» — писал он в эти дни в своей записной книжке.

Во время осеннего отступления он уже твердо решил отделить свою личную судьбу от судьбы советской власти и ее армии. Ухватившись за представившийся случай, он хотел было остаться в Харькове и зашел к «тетке», чтобы сообщить ей о своем решении. Фрау Брауде очень обрадовало это. решение Партева; она обняла и расцеловала его, но остаться в Харькове отсоветовала. И когда Партев попытался перечить, она строго и решительно отчитала его:

— Я запрещаю тебе оставаться тут. Здесь ты мне не нужен. Ты должен уехать, добраться до Кавказа. Счастливого пути!

До этой встречи Партев своей «тетки» не понимал.

Из многозначительной записки, которой его снабдила фрау Брауде, Сархошев впервые узнал, кто она, и очень этому обрадовался. «Тетка» посоветовала ему уехать на Кавказ и там ждать прихода немецких войск. Боясь наказания за дезертирство, Сархошев этому совету не последовал, но после приказа о новом отступлении он решил при первой же возможности отстать от своей части и сдаться. Ведь бог его знает, какие непредвиденные случайности могут возникнуть и помешать этому плану… Нетрудно оказалось убедить Шарояна последовать за? ним. Тот давно уже привык слепо повиноваться его воле, быть послушным орудием в руках лейтенанта, которому удалось держать его подальше от «влияния политруков».