Дети большого дома
Шрифт:
— Вечером зайду, поговорим подробно.
Услышав спор Тиграна с матерью, Митя уперся в дверь спиной.
— Все равно никуда не пущу. Ты тигр, а я — лев, вот попробуй-ка пройти!
Мать рассердилась на сына.
— Ох, совсем ты у меня от рук отбился, Митька! Разговариваешь с Тиграном Иванычем, словно он тебе сверстник. Стыдно. Неужели ты не понимаешь, что так нельзя? Он тебе не товарищ, пойми!
— Наоборот, мы с ним настоящие товарищи! — запротестовал, смеясь, Тигран.
Надежда Олесьевна,
— Ну что тут скажешь? Оба друг друга стоят.
Усадив Митю рядом с собой, Тигран обнял его и шепнул на ухо:
— Все, что я тебе рассказывал, была шутка. Мне хотелось тебя испытать — храбрый ли ты парень или трус…
Митя, озадаченный, не сводил с Аршакяна глаз. Тигран опять приблизил губы к его уху:
— Все это — одна шутка, честное слово!
Даже взрослый человек иногда любит поозорничать. Так было сегодня и с Аршакяном. Ему было приятно почувствовать себя ровесником Мити.
Не догадываясь, о чем Аршакян говорит с Митей, Надежда Олесьевна следила за их игрой.
— Балуете вы его, Тигран Иванович!
— Не такой у нас Митя, чтоб разбаловаться, — ответил Тигран, чувствуя, однако, справедливость замечания Надежды Олесьевны.
Вечером, когда Аршакян вернулся, вся семья Бабенко сидела за столом. Старик раздобыл где-то полбутылки водки. Наполнив стопки, старик пристально посмотрел на Тиграна.
— Ну что, продолжать мне?
— Что продолжать, Олесь Григорьевич?
— Ну, летопись.
Аршакян смутился.
— Раз уж начали, продолжайте, если писать хочется.
— Не сводите его с ума, ведь теперь он совсем покой потеряет, станет писать без конца! — вмешалась Улита Дмитриевна.
В дверь постучали. Вошел Иваниди, веселый и возбужденный.
— Принес радостную весть, — сообщил он. — Наши освободили Ростов!
У сидевших за столом заблестели глаза, они радостно переглянулись.
— А это точно? — спросил Тигран.
— Вот сводка, пожалуйста! — ответил Иваниди, протягивая старшему политруку листок с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. Казалось, лейтенант вряд ли бы сильнее радовался, освободи он сам этот большой город.
— Браво, лейтенант! — воскликнул слегка захмелевший Олесь Григорьевич. — Дай-ка, я тебя расцелую, дорогой!
И он прижался густыми усами к лицу Иваниди. Митя по примеру деда кинулся к Тиграну и, притянув его голову, крепко поцеловал в щеку.
— Смотрите-ка на него! — воскликнула со смехом бабушка.
Конечно, Ростов был не то, что Вовча. Освобождение его было первым большим успехом Красной Армии.
— Поздравляю вас, от души поздравляю! — взволнованно произнес старый Бабенко, правой рукой поднимая чарку, а левой разглаживая усы.
— А меня вдвойне можете поздравить! — улыбнулся Тигран.
— С чем же? — заинтересовалась Надежда Олесьевна.
Тигран
XXXI
С этого дня радио почти каждый день сообщало радостные вести об успехах Красной Армии на разных участках фронта. Весь мир узнал о великом разгроме фашистских войск под Москвой.
По утрам, еще затемно, политруки переходили из одной землянки в другую, из окопа в окоп, сообщая новые сведения, которых нетерпеливо ждали бойцы.
Информбюро сообщило, что фашисты собирались 7 ноября устроить в Москве парад своих войск. По заявлению одного из фашистских генералов, гитлеровцы так близко подошли к Москве, что центр большевистской столицы уже можно было разглядеть в бинокль. Теперь они разгромлены, а их хвастливые слова, еще вчера рождавшие мрачное настроение, сейчас вызывают у бойцов смех. Это был первый настоящий смех за все полугодие войны.
После Ростова и победы под Москвой освобождались все новые и новые города — Клин, Калинин, Волоколамск. Войска генерала Федюнинского разгромили Волховскую группу противника, угрожавшую Ленинграду.
Началось оживление и на некоторых участках Юго-Западного фронта, в южной части бассейна Северного Донца. Но в северной его части еще не произошло никаких крупных событий.
Каждое утро повторялась все та же артиллерийская перестрелка, каждые два-три дня происходили бои «местного значения», а линия фронта оставалась неизменной.
Среди бойцов по этому поводу не раз можно было услышать остроумное крылатое словцо. «Двигается точно Юго-Западный фронт», — говорили бойцы про медлительного товарища. Это было доказательством благородного нетерпения бойцов, но это было и плохо, так как слишком долгое и непонятное ожидание могло в конце концов расхолодить солдат. Ожидание становилось томительным не только для воинских подразделений, но даже и для работников тыловых служб.
Штаб дивизии генерала Яснополянского помещался недалеко от города Вовчи, в предместье Хутора. Там же обосновались и тыловые подразделения полка майора Дементьева.
Меликян частенько бывал в батальонах, и днем и ночью лично проверяя, как обслуживаются бойцы, в срок ли снабжаются продуктами роты, в каком состоянии одежда и обувь людей. Нередко он спорил и ссорился с командирами рот из-за того, что в землянках холодно, что требования на пищевое довольствие представляются несвоевременно, что тот или другой взвод вчера или позавчера получил водку с запозданием.
— Совести, что ли, у вас нет? Смотрю, бойцы трясутся от холода, а толсторожего старшины все нет и нет. Такому не жалко и по шее дать!