Дети немилости
Шрифт:
И приказал вырезать семью младшего брата.
…По коридору замка шёл убийца. Опытный и беспощадный, он имел ранг Белой тени, и не без оснований полагал, что в скором времени сменит Тень Юга на его посту. Почти не таясь, шёл он, прислушиваясь к едва слышным шорохам; далеко, в обитых шёлком и атласом покоях, уже стих шум, лязг оружия, грохот боевых заклинаний. Сильны оказались люди младшей ветви Улентари, домочадцы их стояли за них, точно за родных. Не один из тех, кем гордилось шестое сословие, пал в сражении. Старший сын Ристо, тот самый, которому судьба так долго обещала, но не уделила княжеский стол, погиб как истинный князь и воин, поразив перед смертью многих и многих. И всё же
Убийца знал, куда идти и где искать. Недолго шагал он, чутко вслушиваясь в тишину. Вскоре где-то в сумраке анфилады пышных покоев он услыхал детский всхлип.
Бесфамильный прислушался, а потом направился на звук, став бесшумным, как призрак. Затаиться здесь было несложно — всюду в замке холодный пол устилали богатые ковры. Много крови пролилось на них в этот день.
Он увидел, что дверь детской полуоткрыта, а сама комната пуста. Неподалёку дверь в чулан, занавешенную шторкой, заперли изнутри и, судя по лучикам света, пробивавшимся у самого пола, чем-то задвинули дверь комнаты для занятий. Было тихо, как в могиле; месту этому и впрямь предстояло стать могилой через минуту…
Белая тень сделал ещё шаг — и улыбнулся.
Тянуло жареным мясом.
Перед тем, как убежать и попрятаться, дети, должно быть, шалили… по полу детской раскатились мелкие стеклянные шарики, перед беспечно распахнутой дверью протянулась, незаметная на льющемся из окна свету, тонкая леска. Высоко на обтянутой тканью стене темнел след от снятых ножен, а табурет косо стоял посреди комнаты, ни сесть, ни пройти — точно его придвигали, а потом отодвинули.
Из складок пышной, доходившей до полу скатерти смотрело остриё арбалетного болта.
Запах усиливался.
Убийца остановился.
— Выходи, князь, — сказал он.
И Андро вышел.
Младший сын Ристо, семилетний Андро Улентари стоял перед Белой тенью, бестрепетно глядя ему в лицо. Старинные ножны отягощали пояс. Правая рука Андро сжимала арбалет, маленький, но вполне пригодный для убийства, сработанный для дворянских детей. На левой же руке, прямо на ладони, чернилами выведена была схема заклятия электрического разряда — и кожа под схемой дымилась.
— Стреляй, — предложил убийца, — я поймаю стрелу. Лучше сотри схему, иначе лишишься руки.
Андро молчал, раздумывая. Потом медленно положил арбалет и, не сводя глаз с вошедшего, с усилием плюнул на обожжённую руку.
— Не следует готовить ловушки в комнате, где тебя нет, — сказал убийца, — если ты там есть. Из чулана есть ход на кухню, гувернантка пыталась сбежать, но не вовремя. Её заметили. Окна соединяет широкий карниз. Ты прошёл по нему в класс и придвинул к двери свою парту, а потом вернулся.
Андро, не шевелясь, смотрел в бледно-голубые глаза своего учителя.
— У тебя есть один способ выжить, — сказал тот.
— Да, — ответил Андро.
— Что — да? — усмехнулся убийца.
— Да, — повторил княжич Улентари. — Я стану тенью.
— Ты знаешь, что тебе предстоит?
В лице мальчика не было ни кровинки, но черты его оставались неподвижными, и сжатые в ниточку губы не дрожали.
— У меня есть один способ выжить, — сказал он.
Бесфамильный кивнул.
— Князь Улентари из этого замка не выйдет, — спокойно, уже не понижая голоса, сообщил он. — У тебя нет рода. Ты забыл своё имя. Ты — тень Кайсен. Ты понял?
— Да, — чётко ответил мальчик.
— Хорошо.
Посланник Дома Теней, не торопясь, шагнул в коридор.
И в дверях развернулся.
— Но она умрёт, — буднично заметил он.
Шелохнулись пышные складки скатерти, покачались и остановились. Метательный кинжал вошёл пятилетней сестре Андро точно в левый глаз. Во время разговора с убийцей её, онемевшую, одеревеневшую от ужаса, брат заслонял собой — но, направившись следом за тенью, открыл тому цель.
Андро застыл как вкопанный.
— Что с тобой? — спросил убийца.
…Княжич не вышел из своей детской.
— Он чрезвычайно не любит своих родственников, — сказала Эррет. — За семьдесят лет лично вырезал половину, но так и не смог их простить. Я его отчасти понимаю. Когда в собственный родовой замок можешь войти только ночью и через канализацию…
— Владея Пятой магией? — я приподнял бровь. — Полагаю, Великая Тень перемещается менее зловонными способами.
Эррет фыркнула.
— Он стал Великой Тенью не потому, что родился Улентари… хотя как посмотреть, — взгляд её затуманился. — Князю сломали предначертанную судьбу. Он был из рода сильных, и он создал себе другую, не менее блистательную. Но ему до сих пор жаль той, сломанной.
Я не ответил. Налил в чёрный соус тенсакты и сосредоточенно размешивал, пока Эррет, уставившись в потолок, размышляла о чём-то. Судя по складке, залёгшей между её бровей, думала она о Лаанге. Я узнавал это выражение лица — смесь брезгливости с симпатией и опасения с насмешкой. Лаанга внушает весьма противоречивые чувства.
Подростком я много путешествовал по стране, частью по обязанности, частью развлечения ради. Времени на бесцельные странствия у меня не появится ещё очень долго, и, вспоминая те годы, порой я досадую. Интересы мои переменились с тех пор. Удивительно, но в четырнадцать-пятнадцать лет политика, грубая повседневная реальность будоражила мой ум больше, чем красоты легенд и загадки истории. Я равнялся на отца, я ещё не хлебнул с нею лиха, она была сопряжена с невыдуманной опасностью, и влекли меня высокомерные Восточные острова, негостеприимные Лациаты, хмурый Улен. Сейчас я предпочёл бы побродить в тишине по раскопкам немыслимо древних городов на Севере или полюбоваться берегами великих рек.
Путь к Улену мы держали по воде. Уленакеста старше башен столицы, она строилась не для отрады глаз, а для удержания бунтующих толп: властители Улентари извека были строги с подданными. Чёрный замок возвышался над гладью озера, величественный и угрюмый, отражение его плыло по сумеречной зыби, и зажигавшиеся ввечеру огни дрожали на воде. Некогда Эртаи Великий одолел беспощадного соперника, сделав Улен частью Сердцевинной Уарры, но чёрные стены помнили о былой славе.
…Я представил, что навеки отлучён от серебряной Данакесты; ветер с Яневы не будит меня поутру, и фонтаны вздымаются не для меня, и звонкие струны-шпили вызванивают чужой гимн. Тягостная судьба. Кестис Неггел, Тысячебашенная столица, мирно дремлющая в объятиях рек… Пожалуй, я мог понять чувства Андро Улентари. «Я предпочёл бы понимать его мысли, — признался я себе, обмакивая жука в соус. — Но это лучше, чем ничего». В самой далёкой перспективе у нас с Эррет одна цель — мощь и процветание Уарры, только Эррет, порождению хаоса, безразлично, сколько крови прольётся ради этого процветания и чья это будет кровь. Она сопровождает дом Данари, но с домом Данари случаются Весенние торжества. «Кайсен планировал уничтожить дом Улентари? — предположил я. — В отместку за то, что не имеет права на собственное имя?» Впрочем, мне невместно было разбираться в стремлениях сердца тени. Внутри шестого сословия интриги спутывались в неразъёмный клубок, как хвосты «крысиного короля», и только бесфамильные господа могли в такой атмосфере дышать полной грудью.