Дети немилости
Шрифт:
— Ты в плохой форме, — послышался до боли знакомый голос.
Я обернулся, роняя с лица стоившую мне такого напряжения высокомерную мину.
Навстречу мне шла Эррет.
Так я и знал, что она распорядится ускорить рейс.
Она шла, улыбаясь, прекрасная и целеустремлённая; широкая юбка плескалась вокруг удлинённых голеней, ветер трепал тёмные локоны, распущенные по плечам. Город тянулся к ней, точно преданный пёс: камни мостовой пробуждались под её ногами, флюгера блестели ярче, витражи в декоративных башенках бросали радуги. Неслышимая приветственная песнь разносилась по Тысячебашенному, и в ритме песни плясало тёмное пламя
Эррет, владычица сил, украшение судеб.
— Ты в плохой форме, — сказала она чрезвычайно бодро. — Я полагала, Мори, что ты продержишься дольше.
— Чудесно, — проворчал я.
Эррет засмеялась, глядя на меня; глаза её тепло сощурились.
— Если уж ты высчитал время моего прилёта, — сказала она, — и отменил визит на острова, мог бы подготовиться к встрече.
«Высокого же она обо мне мнения», — подумал я почти с усмешкой; впрочем, не исключено, что Эррет насмехалась. Она на равных обсуждала с Онго стратегию, а политического опыта у неё было побольше, чем у легендарного полководца.
— Должен заметить, — неодобрительно сказал я, решив покамест оставаться суровым, — что это старый район, где живут почтенные люди. И мне крайне не нравится, что здесь вздумали применять «глас Бездны» и «белый пик». Это неприлично.
— Поэтому я и говорю, что ты в плохой форме, — заметила Эррет и подняла лицо. Я проследил за её взглядом и узрел по-хозяйски расположившуюся на балкончике даму, фальшивую матушку пары юных теней.
Дама, сладко улыбаясь, раскинула руки — и я различил тончайшую прозрачную плёнку, вроде мыльного пузыря, затянувшую часть мостовой, сад и дом. Поглощённый вначале размышлениями, а потом стычкой, я не обратил на неё внимания, да и о последствиях применения боевых заклинаний в тесном переулке как-то не задумывался — думать вообще трудно, когда по тебе гвоздят Третьей магией — и в итоге упустил из виду отсутствие положенных разрушений.
Молодец, что тут добавить.
— «Звёздный доспех», — сказал я покорно.
— Изолирующая сфера, — кивнула Эррет. — Да, Мори: я сочла необходимым произвести некоторые кадровые перестановки.
После того, как я оплошал в драке, мне не стоило подшучивать над манерой Эррет выражаться. Хотя говорить «сочла необходимым» относительно подобных вещей довольно забавно… Заговорщики сумели переманить на свою сторону всю верхушку Дома Теней. Только поэтому стал возможным террористический акт такого масштаба, как тот, что случился во время Весенних торжеств. Шестому сословию дозволили казнить предателей по собственному обычаю: в сравнении с их обычаями законное повешение — всего лишь мелкая неприятность.
Я огляделся, наново запоминая лица. Вполне возможно, что я этих людей больше никогда не увижу, но не узнать их при встрече — непростительный промах.
Обычные, неприметные лица, и знаки обычные… за исключением господина со «змеедемоном», в обоих смыслах.
— И желала бы отчитаться, — продолжала Эррет и вдруг лукаво на меня покосилась. — Может, пройдём немного?
— Пройдём, — согласился я.
Блистательный эскорт следовал за нами — бесшумно, как подобает теням.
Несколько часов назад я предвкушал встречу с Эррет как радостное событие, но с тех пор обстоятельства успели измениться. Шагая рядом с нею, я думал не о ней, а о князьях Улентари — и ещё о положении крестьянства, о тайных политических кружках, о проблемах Восточных островов и западных гор. Эрдрейари оказался в столице по делам Западной операции, дневал и ночевал в здании Военного совета; вернувшись с Тиккайная, он снова отправится в горы.
Уарре нужна дорога через Лациаты. Торговля с Аллендором через северный океан не оправдывает затрат, а огибать горы с юга, через пустыню, немногим проще. Горцы считают своим священным правом грабить всех, кто проходит через их земли, и крайне трудно объяснить им, почему этого делать не стоит. Эрдрейари, подтвердив свою древнюю славу, присоединил к империи Чаарикам, но возможным это стало лишь тогда, когда чаары исчезли с лица земли. Поголовное истребление аборигенов Лациат — не выход… Каманар Таяна, безуспешно пытавшийся объединить дикарей, ныне укрылся в бесконечных пещерах Короны Мира. Все попытки найти его до сих пор оставались бесплодны. С чьей-то лёгкой руки Арияса в Уарре прозвали Пещерным Львом: невольное уважение мешалось с насмешкой.
Бесконечные заговоры Восточных островов, озлобленные кочевники на Юном Юге, на западе — непримиримые горцы, за которыми встаёт Аллендор… и в час, когда империя окружена врагами, словно северный волк — собаками, Улентари, как черви, грызут её изнутри.
— Как здоровье уважаемого супруга? — осведомился я у Эррет.
Эррет отмахнулась и засмеялась — низким грудным смехом, не предвещавшим ничего доброго. Князя Сандо она любила немногим больше, чем я.
…«Не принимай поспешных решений, — сказала она, когда я, отупевший и злой от бессонницы, вслух размышлял, что бы мне хотелось сделать с Сандо. — Если главу дома казнят или низложат, Улентари должны будут назвать нового князя своей крови. К тому же, публичная казнь властелина разъярит вассалов».
«Я сам разъярён так, что дальше некуда, — сказал я. — Двести человек погибло! Ещё четыре сотни ранено, а ведь там было столько детей! Мне горько оттого, что погибли родители, и всё же такова судьба моего дома. Можно карать, но не роптать. Но школьники!»
«Улентари один раз уже были на волосок от успеха. Ты хочешь, чтобы эта стрела вечно целилась в тебя и твоих потомков?»
Эррет была кругом права, конечно, но её манера задавать риторические вопросы выводила меня из себя.
«Что ты предлагаешь?» — прорычал я.
«Князь Сандо хотел власти, — задумчиво проговорила Эррет, ничуть не оскорблённая. — Власти над всей Уаррой. Он получит власть. Я выйду за него замуж, Мори».
Сначала я поперхнулся, но миг спустя — понял.
Князь Улентари холост. Сочетавшись браком с Эррет, он не сможет рассчитывать на появление законного наследника. Эррет переживёт его, и Улен достанется ей — то есть, фактически, перейдёт в казну. Сандо проведёт остаток жизни под домашним арестом, ежесекундно сознавая, что он — последний из князей Улентари. Для такого честолюбца, как он, это непрекращающаяся пытка и достойная кара.
«Наш брак будет вполне мистическим», — пообещала Эррет, и у меня не было повода сомневаться.
…Я понял, куда мы идём, и немного приободрился. Светлая память матушке, но поваров Данакесты она испортила. Добиться от них чего-нибудь по-настоящему вкусного, например, хотохорских жуков, совершенно невозможно.
Господин Нери, который держит тут за углом ресторанчик, просто бог жуков. Я могу съесть таз. Тем более что после скакания по кустам и швыряния заклятиями изрядно проголодался. О, украшение пустыни, дивный город Хотохор, которому духи песка подарили таких прекрасных жуков! Эррет знает, как меня утешить.