Дети Шини
Шрифт:
– Который из них? Сидящий, летящий, поверженный?
– Обычный.
– Обычный - сидящий.
– Откуда ты это знаешь?
– Тоня, - я видела, что он поднял голову, наверное, как обычно, укоризненно смотрел.
– Откуда люди всё узнают?
А потом вдруг заговорил специально низким шепотом тихо-тихо, едва слышно, так что мне для того чтобы расслышать пришлось даже сделать несколько шагов в
Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне.
– Это что?
– Помнится, кто-то меня ещё в незнании английского упрекал, - прокомментировал он своим голосом, и снова изменив тон, но уже чуть громче продолжил:
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
– Это Лермонтов, да?
– А ещё кто-то спрашивал, как меня в школе держат.
Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
– Ну, ладно, хватит уже, - попросила я.
Но он, подняв свечку с подоконника, поднес её снизу к лицу, так что оно зловеще осветилось желтоватым пламенем, и опять заговорил со страдающей интонацией.
И, видишь, -- я у ног твоих!
Тебе принес я в умиленье
– Всё. Заканчивай.
Молитву тихую любви,
Земное первое мученье
И слезы первые мои.
– Эй, - пришлось взять с кресла подушку и кинуть в него, чтобы перестал.
Подушка чуть было не попала в свечку, но Амелин вовремя отбил, и она упала на кровать.
Затем спрыгнув с подоконника, он полез доставать её, но возвращаться не спешил, вместо этого поднялся на кровати в полный рост и, стоя на прямых ногах, принялся покачиваться на матрасе. Пружины жалобно заскрипели.
– Прикольно. Как на батуте, наверное. Ты прыгала когда-нибудь на батуте?
– неподдельная радость в голосе умиляла.
– Нет, не прыгала.
– Я тоже. Говорят, это очень приятно. Физическое ощущение свободы.
Пружины скрипели громко и надоедливо.
– Слезай уже оттуда. Мы зачем сюда вообще пришли?
– Призрака ловить.
– Ну, вот иди и стой здесь.
– Да ты и сама прекрасно справляешься.
– Слушай, ты меня днем уже успел разозлить, но я промолчала. А теперь опять начинаешь.
Пружины продолжали визгливо и ритмично поскрипывать. Похоже он и не собирался прекращать это баловство.
Я схватила другую подушку
Набравшись смелости, я выскочила, подняла её, подбежала к продолжающему раскачиваться на кровати Амелину и хорошенько треснула его этой подушкой.
Он мигом отпрянул назад, подхватил первую подушку, и не больно, но весьма ощутимо ударил меня в ответ прямо по голове. И это было так нагло и вызывающе, что все негодование по поводу его утренних высказываний и дебильного поведения сейчас настойчиво требовало выхода.
Я пихнула его в живот, чтобы столкнуть с кровати, но он громко вскрикнув "ай", лишь согнулся пополам, театрально застонал, рухнул на колени и мгновенно прикрыл голову руками, и тогда я как следует, шлепнула его пару раз сверху, а затем, оставила в покое и пошла к двери. Однако он всё равно не успокоился, а взял, и предательски швырнул свою подушку мне прямо в спину. Я резко развернулась, чтобы ответить, но он быстро отполз назад и соскочил по другую сторону кровати.
– Тоня, - в полный голос, в котором я уловила подавленный смех, заговорил он. - Я впечатлен. Ты оказывается очень взрывоопасная штучка. А с виду не скажешь.
– Я больше вообще с тобой никуда не пойду, - сквозь зубы прошипела я.
– Каждый раз ты всё в глум превращаешь.
– Прости, пожалуйста. Честно. Я больше не буду.
– Ты мне уже это обещал.
– Но ты первая меня ударила.
– Если бы ты сразу послушался меня, не ударила бы.
– А что за непослушание нужно сразу бить?
– Да, если человек по-другому не понимает.
– Не завидую твоим детям. Ты их, наверное, с утра до вечера лупить будешь.
– Если ты не замолчишь, то лупить я буду тебя. И на этот раз по-настящему.
Он радостно прыснул.
– Звучит заманчиво.
Молниеносно, без предупреждения, я вскочила на кровать и, под визгливые стоны пружин, пробежала к тому краю, где он стоял в проходе между кроватью и стеной.
Однако убегать Амелин не стал, и только я занесла руку, как он, вместо того, чтобы нападать или защищаться, принялся меня щекотать.
И это был дьявольски коварный и предательский ход. Трусливый и подлый поступок. Ничуть не лучше удара ниже пояса. Потому что естественно я выронила подушку, завизжала и, извиваясь и перепрыгивая с ноги на ногу, стала отдирать его пальцы от своих ребер. Не понимаю, почему люди смеются, когда им щекотно, если терпеть щекотку ещё труднее, чем боль.