Дети Шини
Шрифт:
Ему удалось немного разрядить обстановку, но общий смысл дошел до всех и не мог не зацепить. Особенно про последнюю банку.
– Ну, тебя, Марков, противно слушать. Для животных охота - это способ выжить, а мы люди, потому что можем купить что-нибудь в магазине, - сказала Сёмина, уводя разговор подальше от нашей собственной борьбы за еду.
– Какой магазин?
– разозлился Герасимов.
– Где ты тут видишь магазин?
– Я говорю, что раз мы не животные, то и охотиться не должны, -
– То есть ты за Маркова?
– уточнил Якушин.
– Да, я против охоты, но может, Марков и животное, а я - нет.
– Мы все тут животные, - набросился Марков на Настю.
– Ты просто боишься это признать. Пока. Пока не начался беспредел.
– Давайте просто Маркова первым съедим, и больше никто выступать не будет, - развеселился Петров, в ярком свете хрустальной люстры, его сережка радужно поблескивала.
– Знаешь, Петров, ничего нового ты сейчас не сказал, - тут же переметнулся на него Марков, - я всю жизнь живу с чувством того, что меня постоянно пытаются сожрать. Но в отличие от тебя, я хоть какую-то пользу могу приносить. Если бы не я, вы бы в первые же два дня все продукты потратили.
– Я, между прочим, за дровами ходил, - по-детски горделиво заявил Петров.
– Для дров одного Герасимова вполне достаточно, а ты совершенно бесполезен. И не только ты, - грудь Маркова тяжело вздымалась, складывалось ощущение, что он уже включился в эту борьбу за выживание.
– Помнится, кто-то говорил, что он не стадо, - продолжал подначивать его Петров.
– Так чего сейчас примазываешься? Пользу он может приносить. Не смеши. От того, что ты задачки умеешь решать, здесь никакой пользы.
– Так же как и от твоего кино.
– А ты, кстати, знаешь, - Петров лег всей грудью на стол и, весело посмеиваясь, уставился на Маркова, - что в стаях от больных и беспомощных попросту избавляются. А ты без очков. И ещё нога раненая.
– Ну, хватит уже, - Якушин медленно поднялся, красно-синяя рубашка на нем была расстегнута, металлический кулон мерно покачивался поверх белой футболки, - так мы вообще ничего не решим.
Он оперся о стол обеими ладонями и повернулся ко мне:
– Тоня, а ты что думаешь?
Но я не успела ничего ответить, потому что тут же суетливо и возбужденно затараторила Настя:
– А что вы нас-то вообще спрашиваете? Что мы можем? Охотой занимаются мужчины, вот и решайте сами.
– Шикарно, - простонал Марков, роняя голову на руки и сразу же вскидываясь снова.
– Как жрать, так равноправие, а как проблемы решать, так значит только мы должны.
– Разве я говорила про тебя, Марков?
– Настя резко встала, с шумом отодвинув стул, и принялась собирать тарелки.
– Я сказала - мужчины.
– Блин, - выругался Якушин.
– Короче, тогда придется как-то разделиться. Все кто не животные
– Вот-вот, - мгновенно взвился Марков, - так всё оно и начинается. Именно так! С разделения.
– А я тоже против охоты. Я не могу, - негромко, но уверено проговорил Герасимов, так что Якушин даже не смог скрыть изумления.
– Чего ты не можешь?
– Ничего. Забей. Всё равно не поймешь, - отмахнулся тот.
– Нет, уж объясни, - потребовал Якушин.
Было ясно, что в первую очередь он рассчитывал именно на Герасимова.
– Человек хотя бы понимает, почему его убивают, а животное нет.
– Да ладно тебе, - сердито фыркнул Якушин.
– Что ты как Марков? Животное - это животное. Это люди запариваются "за что?", "почему?", "справедливо-несправедливо", а у зверей такого нет. Они просто знают, что могут умереть и всё.
– Между прочим, - неожиданно оживился Амелин, и его черные глаза азартно заблестели.
– Именно этого они и не знают. Может, и чувствуют что-то, но не осознают. Вот это, кстати, и отличает их от нас. Они живут, чтобы жить, а мы, чтобы умереть. Ведь только осознание своей конечности рождает вопрос о смысле жизни. И если бы животные знали, что сдохнут в один прекрасный день, то мы бы регулярно встречали в лесу повесившихся белок или утопившихся зайцев. Но они не знают. Поэтому у них есть счастье, а у нас его нет.
– Вот, нафига ты сейчас всё это несёшь?
– раздраженно поморщился Якушин.
– Просто так, что бы ты знал, - Амелин немедленно разулыбался и захлопал ресницами.
– Ведь мы же сейчас просто так болтаем. Каждый о своём, да?
Якушин выпрямился.
– Охота касается всех.
– Да? Странно. Тогда почему мы говорим о чем угодно, но только не о том из чего делать самострелы и силки?
На лице Якушина читалось явное желание врезать ему.
– Потому что нужно было понять, как вы к этому относитесь.
– А разве вожаки интересуются вкусовыми предпочтениями своей стаи, а не просто кормят её?
– Амелин смотрел со смущенным и одновременно наглым любопытством.
Вывести Якушина у него получилось, но только тот успел сделать шаг, как Петров, уловивший, к чему всё идет, быстро развернулся к Амелину:
– А из чего лучше сделать самострел?
– Понятия не имею,- пожал плечами тот.
– Видимо, это должен быть лук. Только стрелы нужно хорошие придумать, так, чтобы сразу наповал убивали, а то стрелять же мы нифига не умеем, перекалечим пол-леса и будем потом повсюду находить истекшую кровью падаль.