Дети выживших
Шрифт:
— Кто открыл ворота?? — взревел Азан и кинулся вниз по лестнице.
Стражники у Южных ворот уже успели закрыть засовы и опустить решетки, поэтому гнев Азана несколько остыл.
— Зачем вы выпустили старика? — мрачно спросил он сотника охраны.
— Он приказал мне.
Азан сверкнул на него глазами и рявкнул:
— Ворота может открыть только Астон! Или тот, кого он назначит командовать в городе! Сейчас командую я! И если ты еще раз откроешь ворота без моего приказа — я прикажу казнить не только тебя, но и всю твою сотню, а ваших жен и детей велю продать в рабство!
Азан нашел Астона в каземате. Астон спокойно сидел в кресле, попивая свое любимое вино, рядом стоял Ваде, а в стеклянном гробу перед ними лежал варвар, привезенный в ледяном кубе с Огненных гор.
— Великий магистр! — вытянулся Азан.
Астон поднял указательный палец, приказывая молчать.
Перед ним на круглом столике стояла странная игра: клетчатая доска со стоявшими на ней выточенными из камня фигурками.
Азан застыл, приоткрыв рот. Астон глядел на игру, по-прежнему держа палец вверх.
Наконец он вздохнул:
— К сожалению, через восемь ходов эта партия завершится. Не в мою пользу. Ваде, ты слышишь? Агонию можно продлить — но лишь еще на четыре хода. И это — всё…
Он наконец повернулся к Азану:
— Говори.
— Первый триумвир вышел за городские ворота.
Астон молча ждал продолжения, хотя Азан уже готов был пасть на колени, боясь гнева магистра.
— Он… велел отпереть Южные ворота, вышел со своими советниками за стены и отправился прямиком к хуссарабам.
— Вот как? — заинтересованно спросил Астон. — И как же они его встретили?
Азан недоуменно пожал плечами. Второй раз в это утро его ставили в тупик.
— Я… не знаю. Он шел. Никто не стрелял…
Астон вздохнул.
— Надо бы подняться и поглядеть на это представление… Но я ожидаю Бога. А он все еще не вернулся.
Астон сдвинул фигуры с доски, побарабанил по ней пальцами.
— Вадемекум! Ступай на стены и посмотри, что сделают варвары с нашим почтенным триумвиром. Потом доложишь мне. Впрочем, лучше останься — ты мне можешь понадобиться.
Ваде дернулся, и снова замер. Азан взглянул на Ваде, снова повернулся к Астону:
— Магистр…
— Что?
— Триумвир сказал, что нам нужно сдаться. Он еще говорил про какую-то ценную жизнь, и про то, что повелителю нужны живые подданные…
— Это мудро. Очень мудро. Ты слышал, Ваде? Жаль, Азан, что ты не записал его слов. Что еще?
Азан широко развел руками.
— Ну, тогда ступай и обороняй город. Луз — твой заместитель. Пороха и ядер хватает, солдат пока тоже. В городе есть вода и запасы продовольствия, а всех подозрительных по моему приказу ловят и тут же бросают в клетки в дворцовой тюрьме… Тактика варваров — подкуп. Теперь мало кому можно верить в столице.
Он взглянул на Азана:
— Я велел закрыть двери всех хранилищ с порохом. Выставить возле них самую надежную стражу. Знаешь, почему?
Он в упор посмотрел на Азана и раздельно произнес:
— Потому, что сейчас я не верю даже тебе… Ступай!
Азан не поверил своим ушам, и еще мгновение медлил, потом, внезапно осененный мыслью о том, что только что получил приказ, торопливо выбежал из каземата.
Святилище Тцара
Камда выслушал все донесения о штурме, о потерях, и велел сворачивать лагерь.
Он должен был вернуть войско в Зеркальную Долину, а потом скакать в Арманатту для получения нового приказа. Но кто знает, что его ждет в Арманатте? Новая столица — новые нравы. Камда знал это очень хорошо. К тому же всеми делами в Арманатте заправляет сейчас Ар-Угай. Камда покосился на сопровождавшего его темника Амнака, про которого было известно, что он служит соглядатаем Ар-Угая.
— Есть еще один вопрос, повелитель! — сказал Амнак.
Камда вопросительно взглянул на него.
— Тот аххум, который заколол твоего советника… Тот, кого называли бессмертным.
— Разве он еще жив? — удивленно спросил Камда.
— Жив, и лежит в шатре вместе с нашими ранеными.
— Ну, так закопайте его живого!
— Где? — бесстрастно спросил Амнак.
Камда хмыкнул:
— Земля большая, и места в ней еще много — хватит всем, и бессмертным, и смертным… Коня!
Даггар видел, как ему в глаза бросали землю. Он не закрывал глаз. Он ничего не боялся и знал, что выполнил главное — свой воинский долг.
Потом прошло время. Сквозь тьму он чувствовал, как дрожит земля от топота тысяч коней. Он даже мог различать отдельные крики.
Потом снова стало тихо-тихо, и так продолжалось долго.
А потом что-то заворчало и завозилось над ним.
Слой земли, которым покрыли Даггара, видимо, был невелик. Потому, что вскоре он почувствовал слабое дуновение свежего ветерка, а потом поток воздуха хлынул ему прямо в лицо. И одновременно с воздухом — тьма, но не та глухая и мертвая тьма, которая липла к нему вместе с землей — тьма ночи, ночи глухой и беззвездной, но все-таки настоящей, живой.
Какие-то тени мелькали над ним, грызлись, ворчали, по-собачьи отбрасывали землю. Одичавшие собаки.
А еще спустя короткое время Даггар почувствовал зловонное дыхание, и чьи-то осторожные зубы попытались попробовать его тело на вкус, в то время как другие зубы, ухватив за рваный хитон, потянули из ямы вверх.
Даггар глубоко-глубоко вздохнул. Земля выпала из его ноздрей, глаза увидели всё. Он взял за загривок особо нахальную тварь, приподнял — она только коротко взвизгнула от удивления, — и отшвырнул далеко в темноту.
И сейчас же другие звери отпрыгнули, прижались к черной земле, лишь светились голодные, злые глаза.