Дети выживших
Шрифт:
Но поднималось солнце, и горы таяли в воздухе, словно их и не было.
Иногда днем приходил мастер Тхи и приглашал ее посетить город, посмотреть, как идет строительство, взглянуть на будущий дворец, в котором ей предстояло жить. Айгуз соглашалась — только для того, чтобы развеять скуку.
Город этот назывался Арманатта. Так было решено на куруле, хотя имя придумал Ар-Угай. Арманатта значило Отец Дружбы.
Наррония
Астон потер лоб, пытаясь вспомнить что-то очень важное, что мелькнуло и забылось в многочисленных заботах последних дней.
Он спустился в каземат. Трай встретил его и сказал, что в состоянии Нгара никаких изменений не произошло.
Астон молча разглядывал могучую фигуру, распластанную на каменном полу, с руками и ногами, прикованными к стенам.
Он так долго смотрел на него, что ему показалось, будто Нгар шевельнул под веками глазными яблоками.
Астон подскочил, пальцем поднял веко. Бессмысленный, закатившийся глаз. Астон с силой надавил на него.
Трай следил за ним с возрастающей тревогой.
— Прости, магистр, но внезапное пробуждение от летаргии…
— Знаю! — оборвал его Астон.
Отвернулся от Нгара и подозвал Ваде.
— В одной из мастерских у нас есть большой стеклянный сосуд. Помнишь, мы сделали его, когда изучали свойства воздуха?
Ваде почтительно кивнул:
— Ты посадил в него собаку, и велел выкачать воздух насосом. Собака долго мучилась…
Астон топнул ногой:
— Мне наплевать, что произошло с той собакой! Просто опыт был неудачным, у нас нет возможности выкачать весь воздух и создать идеальную пустоту! Много ли выкачаешь с помощью огня и ручного насоса?..
Вадемекум молчал, слегка попятившись.
Астон заставил себя успокоиться, глубоко вздохнув.
— Этот сосуд доставить сюда.
Ваде кивнул с непонимающим видом.
Астон повернулся к Траю:
— Иди, старик. Ты сделал свое дело. Я позову, когда ты снова станешь необходим.
Когда Трай удалился, Астон внезапно схватил Ваде за плечи, рванул к себе.
— Тот опыт с собакой был неудачным, потому, что мы не знали, есть ли у нее душа. Оказалось, что есть.
— Собака околела от недостатка возд…
— Молчи! Молчи!.. Этот человек, называющий себя богом… Ты понимаешь? Впрочем, где тебе понять всё это… Я хочу знать, — прошептал он в самое ухо Ваде, — где он сейчас, его аххумский бог? Мне кажется, что не здесь…
Битва, как и ожидалось, была скоротечной. Только два или три аррадата успели сделать по выстрелу — но гром и огонь никого не напугали, а каменные ядра упали позади хуссарабов; к тому времени они уже приблизились к лагерю нарронийцев на расстояние двух полетов стрелы, оседлали коней и ринулись в атаку. Обслуга аррадатов была порублена. Пехота в панике бежала, и хуссарабы гнали ее несколько миль, пока не устали кони.
В полдень Шумаар, сидя в седле, смотрел, как грузят аррадаты и ядра в повозки. Занн объяснял ему, как они стреляют, но Шумаар все равно не понимал.
— Железные и деревянные трубы. Каменные ядра забивают в них… Что дальше?
— Главное — не трубы. Главное — вот это вещество, — Занн подозвал воина, бережно взял из его рук небольшой глиняный сосуд, забитый деревянной пробкой. Он вытащил пробку зубами, высыпал на ладонь горсточку серых крупиц.
— Это вещество имеет страшную силу. От одной искры оно взрывается. Горсточки достаточно, чтобы покалечить всадника.
— Почему же тогда его не рассыпают по полю и не поджигают, когда наступает конница?
— Это вещество очень дорого, повелитель. Его производят в тайных подземельях в Старой столице, Куте. Я допросил мастеров. Они не знают состава. Правда, сказали, что в него входит горная сера — есть такое вещество, которое родится в ущель…
— Я знаю, что такое сера, — прервал его Шумаар. — И я понял, что рассыпать его по полю нельзя. Но как стреляют эти трубы?
— Вещество насыпают в трубу, забивают тряпкой. Затем в трубу сверху вкатывают ядро. И снова забивают тряпкой. Потом к заднему концу трубы — там есть особая дырочка — подносят горящий фитиль.
Шумаар перевел взгляд на аррадаты, уложенные на телеге, как стволы деревьев.
— Если у этого вещества такая сила — почему оно не разносит саму трубу?
— Хороший вопрос, повелитель! — воскликнул Занн. — Но взгляни на трубы. Они укреплены мощными ободами… Впрочем, говорят, после сотни выстрелов трубы разрываются, убивая всех вокруг.
Шумаар кивнул.
— А почему ядра летят прямо в цель?
— Стрелки тренируются. Трубы, как видишь, имеют подставки, с помощью которых можно приподнимать или опускать трубу и менять направление выстрела… Но это не так важно. Ведь аррадаты предназначены не для точной стрельбы. Ни один стрелок не попадет из аррадата в одиноко летящего всадника. Зато с помощью ядер можно разбивать стены. А если аррадат заряжают не ядрами, а кусками железа, обломками камня — один выстрел способен прорубить коридор в рядах наступающих.
— Ты утомил меня, Занн, — сказал Шумаар.
Повернулся к тысячникам, которые, навострив уши, тоже внимательно слушали хитроумного Занна.
— Отдых. Выслать отряды вперед, прочесать всю местность до самой столицы. Мы выступим вечером. За ночь пройдем половину пути, или больше. Лагерем встанем, когда увидим стены столицы.
Плато Боффа
Стояла глубокая ночь, небо было усыпано ярчайшими звездами — настолько яркими, что можно было писать, не пользуясь светильником.
Крисс сидел возле палатки, положив на колени тетрадь, сшитую из ломкой тростниковой бумаги. Чернильницу он отставил подальше, чтобы не разлить ненароком — чернил больше достать было негде, — и обмакивал тростниковое перо, далеко вытягивая руку.
Больше пяти тысяч человек сумели вырваться из западни, каким стало для нас святилище Тцара. Мы вышли старым подземным ходом, и длилось это так долго, что последние вышли лишь на рассвете. В монастыре оставались только умиравшие и монахи, ухаживавшие за ними.