Дети выживших
Шрифт:
— Ладно, — сказал Амза; его уже перенесли в шатер, он зевал и прогнал рабынь, которые перед сном чесали ему пятки. — Я хочу спать. Подождем до завтра.
А ночью далеко с юга до лагеря донесся жутковатый рев — жалобный и одновременно угрожающий. Амза не проснулся, а Лухар, выйдя из своего шатра, долго стоял на кургане, вглядываясь во тьму.
Долина Тобарры
Угда был недоволен. Он ругался и бил камчой всякого, до кого мог дотянуться.
Палило солнце. Плавучий дворец Угды плыл вниз по течению великой реки. Это был прекрасный дворец, выстроенный на широкой палубе плоскодонки. Затейливая резьба украшала золоченые крыши со шпилями, балкончики и лесенки.
Угда сидел в башенке, открытой с трех сторон, для прохлады: шелковые стены сдвигались и раздвигались — это придумали строители плавучего дворца, хитроумные таосцы.
И все же в башенке было жарко. Погода была почти безветренной, Угда обливался потом и бранился.
Позавчера, когда Ар-Угай сказал ему, что Тауатта осиротела, он его не понял. Тауатта — родовая столица Богды, лежавшая в Голубой степи, у слияния Тобарры и Авестры, неподалеку от озера Макканай.
— Надо, — сказал Ар-Угай, — чтобы в каждом улусе был хозяин. В империи хуссарабов теперь много улусов. Аххум, Арли, Киатта, Тао, Нуан, Намут. Но главный улус — земля отцов, Тауатта.
Угда мычал. Его вытирали и одевали полуголые рабыни — наложницы, он подставлял то руку, то ногу, глядел на Ар-Угая бессмысленными глазами и время от времени пускал губами пузыри.
— Тауатта — старший улус, — продолжал, как ни в чем ни бывало, Ар-Угай. — Там должен сидеть Великий каан. Арманатта — средний улус. Здесь сидит Младший каан. Зеркальные озера — самый младший улус. Там ставка Камды.
Угда вдруг кивнул и сказал:
— А ты, Ар-Угай?
— Я служу младшему каану, — неторопливо ответил Ар-Угай. — Он еще мальчик, и кому, как не мне, позаботиться о нем?
— Твой улус — Арманатта, — утвердительно сказал Угда.
Ар-Угай мгновение смотрел на него, потом вздохнул и покачал головой.
— У меня нет улуса. Я буду оберегать каана, пока он не войдет в разум. Когда каану исполнится двенадцать зим, он выберет себе старшую жену, и станет править всем поднебесным миром. Тогда я буду делать то, что он прикажет.
Угду, казалось, заинтересовали слова Ар-Угая. Он озабоченно осмотрелся, оттолкнул наложницу, которая растирала ему грудь, и сказал:
— У меня тоже должна быть старшая жена!
Ар-Угай снова вздохнул.
— Ты так и не выбрал ее. Помнишь, что сказал Богда, твой отец? Он сказал, что ты — его главная надежда, но у тебя не будет детей.
— Он так сказал? — удивился Угда. — Я не слышал.
Он подумал и вдруг закричал:
— Мне трижды по двенадцать зим! А старшей жены у меня все еще нет! Я тоже хочу жениться!
— Если хочешь — женись, — сказал Ар-Угай, начиная раздражаться. — Но все знают, что ни одна женщина, с которой ты спал, не смогла понести от тебя.
— Я хочу жениться на Айгуз! — внезапно выпалил Угда.
Ар-Угай до того опешил, что на мгновение потерял дар речи. Наконец сказал:
— Айгуз — мать младшего каана. Ее муж погиб в Нуанне…
— Вот и хорошо, что погиб! — радостно кивнул Угда. — Теперь ее снова можно взять в жены! И у меня будет свой сын — настоящий сын!
— Ты говоришь о младшем каане? — не веря ушам, спросил Ар-Угай.
— Конечно! Ты угадал!
Ар-Угай хлопнул себя по коленям и прошипел:
— Ты дурак, Угда. Кому нужен такой муж, который не владеет мужской силой? Ты порченный, Угда! Твой отец так говорил!
Лицо Угды стало красным от гнева, а обвисшая, как у женщины, грудь затряслась.
— Это не я, это они порченые! — Он схватил наложницу за волосы, развернул лицом к Ар-Угаю. — Разве не видишь? Они все порченые!
Он повернул женщину к себе и смачно плюнул в искаженное от боли лицо.
Женщина взвыла и вцепилась двумя руками в лицо и грудь Угды. Угда завизжал, как резаный, и повалился на спину. Перепуганная рабыня отскочила, в ужасе взглянула на Ар-Угая, завыла в голос и исчезла.
Ар-Угай шевельнул бровью — остальные женщины тоже исчезли.
Тогда он наклонился к Угде. Угда хлюпал носом, размазывая кровь; кровью набухали и царапины на груди.
— Порченые! Видишь? Порченые! — Проговорил он сквозь слезы.
— Угда! Ты великий каан, а ведешь себя, как мальчишка-недоумок!
Ар-Угай схватил Угду за жирный загривок и, запрокинув ему голову, прорычал:
— Твой улус — Тауатта! Запомни! Корабль уже снаряжен. Сегодня же ты отправишься на север!
Угда вытаращил глаза от страха, лепеча что-то нечленораздельное.
Ар-Угай отпустил его, выпрямился.
— Ты понял меня, великий каан?
Угда несколько раз судорожно кивнул.
Ар-Угай вышел из покоев; за занавесом, служившим дверью, плакала наложница, а две других ее утешали. При виде Ар-Угая они затихли.
— Идите к нему, — приказал Ар-Угай. — Умойте ему лицо. Сегодня он уплывает домой, в Тауатту.
— А мы, господин? — срывающимся голосом спросила та, что расцарапала каана.
Ар-Угай несильно ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Голова ее откинулась, но она, не обращая внимания на боль, повалилась на пол, обхватив обеими руками ноги Ар-Угая.
— Пощади! — чуть не в голос завопила она. Обе других, как по команде, завыли. — Оставь нас здесь! Мы будем служить тебе или твоим слугам! Не отдавай нас Угде!..