Дети выживших
Шрифт:
Домелла вернулась в дом, прошла в приемную залу.
Наконец, с сопением вошел Верная Собака. Он сделал какое-то движение головой, словно пытался поклониться, и, глядя исподлобья на Домеллу, сказал по-хуссарабски:
— Госпожа, к тебе просятся какие-то люди. Говорят, что пришли из Аххума, из города, называемого Хат-Тура. Кажется, они служат аххумским богам.
Домелла понимала хуссарабский язык, но в последнее время предпочитала не говорить на нем. Она ответила на языке Гор:
— Если это служители храмов, пусть
Верная Собака проворчал что-то, повернулся и вышел. За пологом, служившим дверью, послышалась возня и треньканье бубенчиков: жрецов обыскивали.
Жрец, выступивший вперед, был еще молод, хотя его волосы уже тронула седина. Он сделал глубокий поклон и проговорил надтреснутым голосом:
— Мы, посланники храмов Хатуары, приветствуем тебя, прекрасная царица Домелла.
Верная Собака, стоявший сбоку, дернулся при звуках аххумской речи. Открыл было рот, но потом передумал — шепнул что-то стражнику, и вскоре возле Верной Собаки появилась фигура толмача.
— Наши храмы долгое время стояли пустыми, — сказал молодой жрец. — После того, как хуссарабы… — он покосился на Верную Собаку, — После того, как погиб верховный жрец Маттуахаг, мы долгое время не совершали обрядов; потом в Хатуару снова стали возвращаться паломники. Мы служили, каждый в своем храме, но не было у нас единого владыки, и подворье Великого жреца заросло травой, там стали пастись козы. Теперь наместник Хатуары Камда разрешил нам избрать нового верховного жреца. Благодарение богам, наши недруги, ставшие нам друзьями, не преследуют обычаи и веру. Через сорок четыре дня начнется священный месяц Третьей Луны. В первый день месяца в Храме Краеугольного камня состоится посвящение в верховные жрецы. Мы пришли к тебе, великая царица Домелла, с нижайшей просьбой — посетить Хатуару и Хатабатму, освятив своим присутствием предстоящее событие.
— Домел-Ла? — рявкнул внезапно услышавший знакомое слово Верная Собака. — Её зовут Айгуз!
Он ткнул пальцем в сторону Домеллы и грозно уставился на жреца.
— Как прикажешь, мой господин, — на языке гор ответил жрец. — Прости, но в Аххуме госпожу знают под другим именем.
— Никогда его больше не произноси! — Верная Собака затрясся от гнева и, не зная, как выразить обуревавших его чувств, сильно толкнул толмача. Худосочный толмач отлетел к стене, безропотно кивая и улыбаясь.
Домелла сделала шаг вперед. Не глядя на Верную Собаку, спросила жреца:
— Как тебя зовут?
— Харрум, госпожа. Я жрец повелителя морей бога Амма.
— Я знала тебя?
— Нет, госпожа, мы никогда не виделись. Всю жизнь я провел в горных святилищах, и лишь однажды побывал в Ушагане и Аммахаго, а побывать в Кейте мне так и не пришлось.
Домелла побледнела при звуках родных названий. Закусила губу.
— Принеси воды! — негромко сказала служанке.
Запотевший кувшин, доверху наполненный родниковой
— Спасибо, моя госпожа. Мы немного притомились в дороге…
Он напился и передал кувшин товарищам.
— Вы шли пешком? — участливо спросила Домелла. — Отсюда до Зеркальной долины почти сто миль пути.
— Да, мы пришли пешком. Мы мирные жрецы, и наши ноги привыкли к бубенчикам, а не к стременам.
Домелла велела устроить жрецов в одной из верхних комнат дворца, а на ворчание начальника дома ответила:
— Они чужестранцы. Еще год назад они и мы были врагами. Им есть чего опасаться в Арманатте, а наверху им будет безопасней.
Тем временем Верная Собака отправился на поиски Ар-Угая. Ему было лень далеко ходить, поэтому он лишь доковылял, отдуваясь, до дворца Ар-Угая и приказал слугам разыскать хозяина.
Внизу, в парадной комнате, Собака взгромоздился с ногами на тахту и велел принести ему шербета, а позади поставил раба с опахалом.
Ар-Угай появился неожиданно.
Верная Собака неодобрительно взглянул на него:
— Где ты был?
— А какое тебе до этого дело?
Собака прихлебнул шербета, почмокал:
— В такую жару… Я на твоем месте просто лежал бы в тени.
— Ты — плохой полководец, — сказал Ар-Угай. — А я — хороший. В этом вся разница. Так говорил Богда.
— Да. Я помню, — согласился Собака.
И, отставив шербет, начал:
— Из Аххума пришли жрецы. Они говорили с Айгуз. Звали ее к себе. На какой-то храмовый праздник.
Ар-Угай вопросительно поднял брови.
— И где они сейчас?
— У нее во дворце.
Ар-Угай подумал.
— Надо взглянуть на них.
— Я хорошо рассмотрел. Это жрецы, а не воины.
Ар-Угай прошелся взад-вперед, остановился.
— Она, конечно, согласилась?
— Не знаю. Но она говорила с ними ласково, на аххумском языке.
— На своем родном языке, — уточнил Ар-Угай. Уселся напротив Собаки, налил себе шербета и сказал:
— Их храмы в Зеркальной долине. Там стоит Камда, и ничто не пройдет незамеченным. Я думаю, пусть она едет.
Собака вздохнул.
— Но она — женщина, — продолжал Ар-Угай. — И требует особой заботы…
— Женщина? — Верная Собака почмокал непонимающе. — Какая забота ей нужна?
— Всякая. Женщины болтливы и вздорны. Ты ведь знаешь женщин, Верная Собака?
— Да, конечно. Очень болтливые и вздорные, — подтвердил Собака, но тут же спохватился:
— Но она дочь великого каана…
— Вот именно. И поэтому ее нужно сопровождать.
Ар-Угай поднялся на ноги, склонился к Верной Собаке:
— Я хочу, чтобы ее сопровождал ты сам.
Верная Собака нахмурился. Лоб покрылся множеством складок, и было понятно, что мозг его в эту минуту занят тяжелой работой.