Дети выживших
Шрифт:
— Да, — наконец сказал он. — От меня она не убежит.
Плато Боффа
Сегодня проводник из селения Пирраун сказал, что мы вышли к истокам Тобарры. Никто ему не поверил, но я подумал, что он прав.
Я долго стоял на обрывистом каменистом берегу, глядя на пенный поток. Он был шириной не более двух десятков шагов. Только через две-три сотни миль к северу этот поток, набравшись сил, превращается в великую и спокойную реку. Немудрено, что проводнику не поверили.
Я
Еще несколько дней пути отделяют нас от селения Дибах. Там живут совсем дикие люди. Говорят, у них нет никакой письменности, а когда, в суровые зимы, им не хватает еды, они высылают шайки разбойников на юг, на запад и на север. Мы обойдем Дибах стороной и выйдем к горам Валла. За этими горами, как я помню, лежит цветущая приморская равнина. Но если мы ошибемся и возьмем чуть больше на север — то, спустившись с гор Валла, окажемся на окраине Мертвой пустыни. Земли там отравлены Лагуной, и люди не могут жить.
Крисс поднял голову: кричали дети, купаясь в пенном потоке. Неподалеку от них женщины устроили стирку — вода большая редкость в этих местах. Женщины сварили мыло из жира и золы, и натирали этими черными, зловонными кусками одежду, потом долго мяли ее, а потом полоскали в небольшой заводи.
Крисс вновь окунул перо в чернильницу.
Скоро наступит новый год, — в первый день Священного месяца. Год 575-й от Возвращения Аххумана. Но Раммат говорит, что жрецы-вычислители сделали ошибку ровно на три года. Что Аххуман давно уже пребывает на западном борту земли, а у нас, на восточном, царствует Намухха.
Это похоже на правду. Чем дальше на запад мы движемся, тем дальше от нас война и разрушения. В высокогорном селении Туаскан, где живут туаски, — они выстроили каменный город прямо внутри горы, — даже не слышали о хуссарабах. Они говорят — война здесь была, но была давно, только старые люди помнят. Туаски отсиделись в своих пещерах, и вот уже несколько лет на этом краю плато не появлялись ничьи войска.
Не означает ли это, что здесь правит Аххуман, а в Аххуме и на Равнине Дождей три года назад наступила эпоха Намуххи, эпоха крови и разрушений.
Скорее всего, Маттуахаг ошибся. Тогда выходит, что сейчас наступает четвертый год от возвращения Намуххи. Но мы все дальше уходим от него, и летосчисление будем вести по-прежнему — от возвращения Аххумана.
Крисс задумался. Вновь обмакнул перо и дописал: Но если бы все это было так просто, почему же люди раньше не догадались переходить вслед за богом добра с одного борта земли на другой?
Нуанна
По
Люди Амзы встретили посольство еще в предгорьях, далеко к северу от Нуанны.
К посольскому поезду отправились самые близкие Амзе люди — родственники, которых называли ахул, большинство из которых, хотя и имело высокие воинские звания, редко брало в руки мечи.
Посольство спустилось с гор, неторопливо проехало мимо пыльных неубранных полей, и наконец приблизилось к лагерю.
Амза, одетый почти по-царски, в кафтане с золотой вышивкой и меховой опушкой, поднялся со своего места и неторопливо спустился к подножью кургана.
После церемонных приветствий трое послов, главным из которых был родич Ар-Угая Арстун, поднялись на курган и вошли в шатер.
Арстун отказался от нуаннийского вина, велев заварить чай из верблюжьей колючки — традиционный напиток хуссарабов. Принял пиалу, отхлебнул темную обжигающую жидкость.
Амза и его родичи сидели по другую сторону дастархана, а позади стоял Лухар. Арстун взглянул на него и покачал головой.
— Что делает здесь аххум?
Амза повел плечами, но промолчал. Лухар, помедлив, двинулся к выходу из шатра.
Амза неодобрительно почмокал губами.
— Нехорошо поступаешь, Арстун. Ты — гость, мы — хозяева. Гости должны уважать порядки хозяев…
— Разве этот аххумский пес здесь зовется хозяином? — усмехнулся Арстун.
— Этот пес… — неторопливо начал Амза, — этот пес с одной тьмой воинов вихрем пронесся по Равнине Дождей. Все государства к востоку от Нуанны стали нашими данниками.
— Наверное, вихрь был слишком сильным, — ответил Арстун. — Людей сдуло.
Теперь и Амза побагровел.
— Что ты хочешь сказать?
— Проезжая через покоренные страны, — ответил Арстун ровным голосом, — я видел много пепелищ, и очень мало работников. Поля кое-где засеяны, но их не убирают. Деревья склонились к земле под тяжестью плодов — их некому срывать… Кто будет платить дань, Амза?
— Еще года не прошло, — едва сдерживая гнев, ответил Амза, — с тех пор, как здесь была война. Дай срок — земледельцы вернутся в поле.
— Хорошо, если вернутся…
Арстуну наполнили вторую пиалу.
— Доходят до Арманатты вести, — сказал он, — что Амза ведет жизнь праздную, сидит в шатре и принимает подарки. Одевается в пышные наряды, как женщина, и тело его покрыл слой жира…
Амза вскочил, топнул ногой:
— Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной, как с рабом? Где ты был, когда мы завоевывали эту землю? Не прятался ли в кибитке, закрываясь маминым подолом?..
Он хотел еще что-то сказать, но слов ему не хватило, и он с силой наподдал ногой длинногорлый серебряный кувшин с вином.