Детский дом и его обитатели
Шрифт:
Случалось и не без казусов. Особенно повеселила меня Лиля Кузенкова.
Как-то вечером, после ужина, подходит ко мне Кузя, а за ней, «на коротком поводке», перемещается Ашотик – её кудлатый Пятница.
– Ольга Николавна, – говорит она ласково, постреливая намалёванными глазками по сторонам – нет ли свидетелей. Вот тут Ашотик хочет вам что-то сказать.
Ашотик поправляет перстень на указательном пальце (размером с голубиное яйцо), недоверчиво оглядывает меня с головы до ног и замирает как статуя.
Оскорблён
– Соображай, Склиф, быстрее!
Тут «Склиф» что-то рыкнул про свои аж 25, потом, широко улыбнувшись на все тридцать два (пополам с позолотой), сказал, церемонно протягивая руку лодочкой:
– Пазнакомица хатите, да? – Свежая мысль. Здравствуйте, Ашот.
– Привет, дарагая!
Улыбка просто до ушей – самоварное золото нещадно слепит мои слабые глаза.
– Вы, вероятно, хотите испросить позволения поговорить немного с моей воспитанницей Лилей?
Его глаза принимают форму огурца.
– Не заходя слишком далеко и не задерживая её надолго. Я вас правильно поняла?
Ашотик наклоняет голову и прижмуривает глаза, пытаясь меня получше разглядеть – но я смотрю на него весьма серьёзно.
– А может, вы ещё захатити, чтобы я спрашивался, когда девушку захачу пацылавать? Когда она тоже захочит, – неспешно уточняет он.
– Э, нет, – делаю каменное лицо я. – Здесь и спрашивать бесполезно.
– Как это? – хлопает себя по заду Ашотик.
– А так, – говорю я и начинаю загибать пальцы: Сначала справочку принесите с места жительства и копию финансово-лицевого счёта, потом характеристику с места работы.
– Вах! – осклабился Ашотик. – Ты, канешна, шутишь?
– Вовсе нет. А ещё выписку из трудовой книжки не забудьте. И обязательно заверьте в отделе кадров.
Ашотик вконец ошалевает, хватает трясущуюся от смеха Кузю за руку и устремляется к морю. Издалека доносится:
– Она что у вас, савсем психичицкая?
– Около того, – говорит Кузя и ускоряет шаг.
А я кричу им вслед:
– И ещё справку из военкомата – нам «косари» не нужны.
Оба бегут трусцой, на галоп, видно, нет сил от смеха. Однако, поняли меня правильно. Около десяти стук в дверь Голубятни. Я как раз собиралась на обход.
Ашотик торжественно докладывает:
– Ваша девушка адыхаит на своей кровати. Медсестра уже её сматрела.
Проверила наличие в спальне, надо полагать.
– Спасибо, Ашот. Я знала, что ты не подведёшь. Спокойной ночи.
Однако он мнётся, не уходит.
– Что-то ещё? Говорит:
– А завтра снова спаршиваца?
– Ладно, сегодня я добрая. Завтра не надо. Но если припозднитесь, тогда уж точно будет разговор.
Всё это время он стоял, держа правую руку за спиной. И тут он ловко, как фокусник Кио, бросает к моим ногам охапку жёлтых цветов. Я осторожно кладу амброзию на порог Голубятни. Сегодня утром мы с детьми повсеместно истребляли, тщательно выдергивая по всей территории «пищу богов». У некоторых отдыхающих на неё аллергия… У меня, кстати, тоже.
Глава 26. Братья Карамазовы
.. Тут ещё новое дело – появились в деревне два шустрых парня по прозвищу Братья Карамазовы. Ощутимо повеяло криминалом.
Таки вот, эти самые братики-дегенератики, не знаю чем, но моих девиц прельстили в одночасье. Караулить женский корпус ежечасно я, конечно, не могла, да это и вообще было бы невозможно: ведь кроме них, под моей опекой ещё стайка Беевых и Бельчиковых, которые пока на гульки не ходили, но поезд под откос пустить или сигануть прямиком через море в Турцию – это только так. За ними нужен глаз и днём и ночью. А вот как раз после полуночи и начиналась самая духота. А у моря – фантастика. Купанье при луне – отпад. Вот и ищи-свищи наших гавриков, где интуиция подскажет. Одна радость, что все они живут в одном помещении, в десяти метрах от Голубятни.
.. Как-то, убегавшись по горам, по долам в поисках своих заблудших детишек, возвращаюсь в голубятню, язык на плече. И что же я вижу? Сидит на моей постели собственной персоной наш доблестный спасатель Валера. Сомбреро на голове, кружка в руке, улыбка на губах. Хоть меня и взбесила такая наглость, однако вид его был настолько смешон и уморителен, что я не смогла сдержать подобия ухмылки.
Валера, однако, понял это по-своему – как знак одобрения его рыцарского поведения.
– Пришёл вот проверить… проведать. Может, нуждаетесь… А вы всё не идёте и не идёте. Не возраж-ж-ж-жаете? Иккк… Ой, извините… – лепечет незадачливый кавалер.
– Как можно.
– О'кей… – говорит, сдерживая икоту, Валера и посылает мне шикарную улыбку.
Он ставит кружку на тумбочку, закуривает. Едкий дымок ползёт под крышу. Этого ещё не хватало! Каков гусь!
– Не поздновато ли? – говорю я шёпотом, поглядывая на часы-ходики на моей тумбочке.
Он мычит что-то нечленораздельное. Видно, хорошо уже принял.
Подсаживаюсь к нему поближе – мычание усиливается.
– А ребятишки ваши уже спят… А вы всё где-то бродите… А я вот всё сижу… сижу… Вот бидончик принёс… думал, вместе выпьем…
Валера зажмуривается и причмокивает мокрыми губами, бидончик падает и катится по полу – пусто гремя своим нутром по деревянному полу.
– Так можно детей разбудить, – говорю я шёпотом и содрогаясь. – И тогда у Беева начнется приступ бешенства.
– Ч-что? – Валера снова икает и трясёт головой.
– А его всегда по ночам разбирает, – говорю я ещё тише, с опаской поглядывая на Беева – спит или притворяется?