Девичий паровозик
Шрифт:
– Хозяйка сказала? – вопросом на вопрос уклончиво ответил я.
– Она. Дай, думаю поручкаюсь зайду. Ну, показывай, жена, невеста?
– Ну, тебе прямо всё и расскажи!
– И расскажи и покажи. Да! Красавица! – Он приложил ее руку к своим губам. – Константин. Старый друг Михаила, настолько старый, что он уже совершено, забыл меня и не удосужился заглянуть по соседству.
– Мария Александровна, можно просто Маша.
– Очень приятно. Чудесное у вас имя. Мое любимое. И матушку у меня так зовут. Если не прогоните, я тут у вас посижу
Эта минутка у него затянулась почти на пару часов. Мы уже попили вместе чай. Я уже демонстративно молчал, но Косте все было нипочем. Он трещал и трещал без умолку и при этом смотрел только на Машу. Меня как бы ни существовало в природе. Природная скромность Маши не позволяла ей уйти или ответить резко, она только изредка виновато улыбалась, перехватывая мой возмущенный взгляд.
Наконец я не выдержал и уже прямо сказал:
– Костя, нам хотелось немножко отдохнуть. Маша чувствует себя не совсем здоровой.
– Да конечно! Это я понимаю. Но как жаль. Правда, друзья мои, я бы так и сидел бы с вами и болтал весь вечер. Так не хочется уходить. Может, ко мне пройдем. Я теперь рисую, пишу картины, в основном пейзажи. Подарю, если что-то вам понравится.
– Нет. Нет. Как-нибудь в следующий раз.
– Тогда я не прощаюсь. Не откладывайте, завтра и приходите.
– На счет завтра не обещаем.
– Ничего и слышать не хочу. Буду ждать. Разволновали вы меня, разволновали друзья мои. Пойду, наливочки выпью пару стаканчиков, может, полегчает.
Почему-то он не одобрял наш выбор, что мы остановились в этом доме. Об этом в разговоре он сказал не единожды, но уточнять, что он имел в виду, мы не стали.
– Вот дернул меня черт за язык сказать про знакомство с Кайгородовыми, – четерхнулся я, когда за Костей, наконец, закрылась дверь.
– Вы думаете, он все понял, что мы не муж и жена?
– Ну, понял, не понял, что с того.
– Мне стыдно. Сколько сидела, столько и думала об этом. Мне кажется, мы сами себя поставили в такое положение.
– Давайте не думать об этом.
– Давайте.
– А улыбку на лице?
– Я улыбаюсь, – она виновато растянула губы, и глаза у нее неожиданно повлажнели. Чувствовалось, что она сейчас расплачется.
– Вы что?
– Я такая по жизни и есть несчастливая. Это все от меня. Чем больше ждешь, настраиваешься, тут обязательно что-то случается, что ставит все вверх тормашками.
– Так, так, так! Где у вас платочек? Слезы утираем Мария Александровна и к столу. У меня тут тоже кое-что есть. – Я покопался в своем объемистом саквояже.– Херес! Для поднятия настроения.
– У меня разболится голова. Уже сейчас шумит.– Сказала она неуверенным голосом.
– Подумайте. Нельзя допустить, что бы внешние обстоятельства были сильней наших желаний.
– Скоро темнеть начнет, пора возвращаться.
– В этот раз нам никто не помешает. – Сказал я твердо и достал наган из сумки, – пусть только кто-то сунется.
– Господи! Какой ужас. Зачем он вам?
– Служба Маша, служба. Тут у меня и пакет с секретными документами. Где их оставлять не в гостинице же. Там замок любым гвоздем открывается на раз. А к документам положено оружие. Вот нам и выдают пистолет братьев Наган. Чудесный бой я скажу у этой вещицы. – Я легко крутанул барабан. Матово, желтым блеснули патроны. – Тяжеловат, конечно, оттягивает карман. Вот кладу в саквояж.
– Вы страшный человек!
– Обыкновенный. Держите, я полстаканчика вам налил.
– Наверно не стоит.
– Попробуйте.
– Что делать. Рискну. Но меня может затошнить.
Мы пили херес, запивали остывшим чаем с крекером. Иногда мне удавалось шутить, но Маша все больше смотрела в окно и была очень грустна. Когда пары хереса немножко затуманили мне голову, я, аккуратно подойдя сзади, повернул ее вместе со стулом. Маша немного растерянно взглянула на меня. Я опустился на пол у ее ног и обнял ее узкие лодыжки, которые торчали из-под длинной юбки.
– Мария! Святая Мария! Если есть святые женщины, вы одна из них – чуть слышно произнесли мои губы.
– Ну какая из меня святая? Падший ангел!
Стало совсем тихо, только было слышно, как назойливо билась муха о стекло. Взбираясь по икрам ладонями, я гладил ее ноги. Обтянутые тонким шелком они округло тонули в моих руках. Мои пальцы ощущали их плотную упругость тонкий шов сзади. Как-то случайно открылись ее колени. Они были плотно сомкнуты. Черные тонкие чулки матово блестели, заставляя сильней биться сердце. Она была напряжена. Идеально натянутый на дамскую ножку шелковый чулок может свести с ума любого
– Мария Александровна!? Вы казнитесь?
– Да! Скорее да!
– Зачем?
– Это пройдет.
– Вы боитесь меня?
Она не ответила, только положила мне руку на голову и стала перебирать волосы. Я еще сдвинул край ее платья, приоткрывая ноги. Коснулся губами полных стройных ножек, ощутил тепло и запахи женского тела.
– Как долго я этого ждал, мечтал, верил, – сказал я немного восторженно.
Я еще более открыл ее ноги. Показались атласные черные подвязки, поддерживающие чулки, а за ними открытые нежные участки обнаженного тела. Я, зубами прихватив, развязал один бантик, потом другой и утонул лицом у нее между ног. Не сразу уловил ее тихий шепот.
– Я тоже так ждала этого. Так себе все представляла, но, мне что-то не хорошо.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Как не хорошо?
– Стоит вот тут у горла. Наверно херес не пошел. И голова.
– Плохо. Тошнит?
– Мутит, скажем, так. Давайте я схожу в одно место. Там поглядим.
Я неохотно разжал руки. Поднялся. Она встала с виноватой улыбкой. Подвязала, высоко задирая платье, сползающие чулки и неуверенной походкой отправилась во двор. Ее очень долго не было, а когда она пришла, то побыла только минутку, попила воды из самовара и вновь ушла.